Сергей Зверев - Арктическая жара

«Ничего, кроме чертового льда», – уточнил про себя командир судна. Кому, как не ему, давно хотелось получить должный результат! Но все было напрасно. С некоторых пор он больше надеялся на данные радиоперехвата, чем на наблюдение через перископ. Однако признаться в этом ни себе, ни всем остальным членам экипажа Гарфункель не мог. В противном случае его занятие теряло всякий смысл. А командиру необходимо было любой ценой поддерживать свой авторитет не только погонами, но и конкретными действиями. Нет, его авторитет все еще оставался крепким и незыблемым. Однако так не могло продолжаться бесконечно. У поисков должен был появиться хотя бы минимальный результат со знаком плюс. Ведь именно по результатам экипаж судил об эффективности работы командира и о его общем профессионализме.

В тумане проявилось очередное человекоподобное очертание. Оно оказалось замысловатым куском ледяной глыбы. Саймон мысленно выругался. Будь он помоложе, то наверняка отдал бы приказ пустить по этой «дурилке» пару-другую торпед. Просто так. Со зла. Однако пора молодости давно ушла. Да и за стеклами перископа была спорная зона Северного Ледовитого океана, а не побережье Северного Вьетнама периода знаменитого локального конфликта. Любое непродуманное действие было чревато последствиями. Забавы его молодости в данной ситуации никак не подходили. За них можно было получить от командования очень серьезную взбучку. Последнее для командира субмарины было абсолютно неприемлемым вариантом. Все-таки уже не за горами маячила пенсия по выслуге лет. Не стоило портить репутацию под занавес карьеры. Весь эмоциональный негатив следовало держать внутри себя. А руководствоваться нужно было лишь приказами сверху и инструкциями. Правда, во внештатных ситуациях капитан становился бы королем. Но таких ситуаций ни один здравомыслящий человек не стал бы себе желать.

Радист прервал размышления Гарфункеля.

– Сэр, только что перехвачены радиопереговоры, – сообщил он командиру.

– Полярники? – лаконично уточнил тот.

– Никак нет. Судя по содержанию преговоров, это русские спасатели. Они пытаются найти выживших участников экспедиции.

– Хэнкс, ты же отлично знаешь русский. Спасатели упомянули что-либо особенное?

– Я не так хорошо его знаю, – признался радист. – Мне все-таки трудно понять смысл некоторых фраз и оборотов. Однако то, что касается самого существенного, однозначному переводу поддается.

Вольно или невольно он сделал паузу. Это немного вывело командира из равновесия.

– Ну, что ты молчишь? Не тяни! Я тебя умоляю! Что там самое существенное? – заторопился Саймон. Его глаза заблестели от нетерпения.

– Простите, сэр. Мне тяжело с ходу правильно построить предложение. В общем, из этих переговоров нам известны координаты двух льдин, где находятся участники полярной экспедиции, – сообщил Хэнкс и подал капитану распечатку. – Здесь все отмечено.

– Погоди, погоди, – задумчиво пробормотал Гарфункель, вникая в содержание переданной ему бумаги. – Кто в этом квадрате, а кто в этом? Есть информация?

– В девятом квадрате находится целая группа полярников. Точное количество и состав неизвестны. А насчет тринадцатого квадрата имеются более точные данные. Там сейчас четыре человека. Двое из них – это участники экспедиции: мужчина-связист и женщина-геохимик. Последняя в критическом состоянии. Вместе с ними два русских спасателя. Они сообщили своему командованию о перестрелке с неизвестными. Им обещали прислать вертолет. Но это случится не раньше, чем позволит погода.

Саймон несколько раз провел ладонью себе по виску, будто пытался удержать разлетающиеся в разные стороны мысли. Полученная информация была очень важна для дальнейших действий всего экипажа подлодки. Наличие координат в значительной степени облегчало поиск. В то же время дилеммы, к какой льдине отправиться, не возникло. Выбор был простым и четко обоснованным личными соображениями капитана. Ему оставалось лишь уточнить кое-какие детали и затем направить судно в нужный район.

– Так-так. Все понятно. А в каком квадрате находятся ближайшие суда русских? – адресовал Гарфункель вопрос своему безмолвствующему помощнику.

– Далеко. Самое ближайшее – это ледокольное судно в пятидесяти часах ходу к югу, – быстро ответил тот, словно только и ожидал такого вопроса.

– Действительно, далеко. Мы успеем снять их значительно раньше, – сказал капитан и тут же отдал приказ об изменении курса. Подводная лодка направилась в тринадцатый квадрат.

Разговор десантников с Дмитрием Никитенко не клеился. О событиях катастрофической ночи связист говорить отказался. Он ссылался на состояние раненой и с уверенностью заявлял, что та его рассказа о трагедии просто не вынесет. Локис с Галченковым понимающе соглашались с ним. Они пытались затронуть другие, в целом нейтральные, темы. Однако собеседник не горел особым желанием их поддерживать. Максимум, что от него можно было услышать, так это «да» или «нет». Они перемежались фразами «простите, я в этом некомпетентен» и «я этим не интересуюсь».

Дворецкая же, напротив, желала общаться. Но в ее положении это становилось все более и более затруднительно. Находясь на лежанке, она пробовала задавать спасателям какие-то вопросы. Всякий раз это у нее не получалось так, как хотелось бы. Пока бедняга успевала сформулировать первую часть вопроса, она забывала о том, что же вообще хотела спросить. Со стороны это смотрелось очень удручающе. Рассудок женщины находился в пограничном состоянии. Наталья угасала буквально на глазах. Владимир и Александр, осознавая этот факт, решили умолкнуть. Но, приходя в себя, лаборантка снова и снова обращалась к ним с очередным незавершенным вопросом или просьбой не молчать.

Вскоре она начала задыхаться от боли и плакать. Сил для крика у нее не оставалось никаких. Из ее уст вырвался лишь стон вперемешку с хрипом. Сердца видавших виды десантников содрогались от этих звуков. Никитенко же с закрытыми глазами сидел в сторонке и никак не реагировал. Военные объяснили это для себя защитной психологической реакцией на все пережитое с момента катастрофы.

– Кажется, что малый хорошенько переволновался, – шепотом на ухо напарника заметил прапорщик.

– Вполне возможно, – согласился сержант, открывая сумку с медикаментами. – Бог его знает, какую подготовку он проходил перед экспедицией. Может, пару каких-нибудь тестов. Зачеркивать буковки с циферками – это одно. А видеть, как твои товарищи уходят под лед, – совсем другое.

– Я никого не мог спасти, – подал голос Дмитрий. – Только Наташу…

Локис тут же извинился за бестактность. Никитенко жестом дал понять, что не требует извинений. Сержант уже успел достать шприц и присоединял к нему иглу. Следом из сумки была извлечена ампула с морфием. Взболтав ее, десантник резким движением отломал горлышко, выпустил из шприца воздух, поместил иглу в ампулу и перекачал содержимое.