Сергей Зверев - Арктическая жара

На подводной лодке, всплывшей у льдины, где находились Локис, Галченков и Никитенко, действительно не было ни одного опознавательного знака. Однако это не означало, что она не имела государственной принадлежности. Субмарина являлась собственностью военно-морского флота США. Все ее маневры в арктических водах так или иначе были связаны с выполнением задачи, поставленной командованием во взаимодействии с секретным разведывательным ведомством. В сущности, это ведомство и руководило всей операцией. Члены экипажа были посвящены в тонкости дела не в одинаковой степени. Для большинства плавание представлялось чем-то вполне обычным. Они видели в нем учения с отработкой отдельных боевых элементов. Правда, все были в курсе, что «учения» происходят за пределами территориальных вод США, под боком у России.

Капитан Саймон Гарфункель, его ближайшие помощники и специалисты по связи и радионаблюдению знали об операции гораздо больше, чем все остальные члены экипажа. Подводная лодка маневрировала отнюдь не для совершенствования навигационных и других навыков экипажа. На ее борт необходимо было забрать одного человека, который обладал информацией, исключительно важной для правительства Соединенных Штатов. Этим человеком являлся связист российско-норвежской полярной экспедиции Дмитрий Никитенко. Он несколькими месяцами ранее, еще до отправки экспедиции, был завербован американской разведкой. Случайное знакомство в одном из московских клубов завершилось для него соглашением о сотрудничестве с американцами. Жажда больших денег тогда очень быстро переборола все сомнения и страхи. Дмитрий решился на измену Родине.

Подлодка постоянно находилась вблизи полярной станции. С самого первого дня работы полярников с ее борта производилось наблюдение – при помощи радиоперехвата, а также визуально, с помощью перископа. Техническое оснащение использовалось и в дальнейшем. Когда на льдине с уцелевшими полярниками появились спасатели с радиопередатчиком, на субмарине было задействовано спецоборудование по подавлению сигнала. Делалось это с целью перестраховки на случай, если спасатели попытаются отправить ценную информацию о результатах геохимических исследований в Россию.

Дмитрий Никитенко с момента начала работы полярной станции отслеживал всю информацию, которую нужно было передавать в Москву. Его заокеанские хозяева уже давно подозревали, что в данной точке Арктики могут находиться громадные запасы природного газа. Связист тщательно был проинструктирован насчет этого. Американцы не хотели лишней спешки. Их агент должен был внимательно изучать каждый отчет, отправляемый в Москву. Ему нельзя было ошибиться, приняв предварительные результаты анализов за окончательные. Лишь только в том случае, когда данные будут полностью соответствовать шаблонным показателям, он обязывался подать субмарине условный сигнал. Причем сигнал должен был быть чисто визуальным. Все иные способы заранее отметались. Для подачи сигнала использовался блестящий воздушный змей, который смастерил шпион. Когда результаты анализа подтвердили наличие месторождения газа, он запустил змея и закрепил веревку на одном из вагончиков. Блестящий ромб, парящий над станцией полярников, был хорошо заметен даже в нескольких километрах от нее. Погода тогда еще не успела испортиться. Солнце отражалось в металлизированном пластике, использованном для изготовления змея. Эти блики просто нельзя было не засечь при наблюдении через перископ. Капитан Гарфункель тогда сразу же отдал приказ о начале активной фазы операции.

Американская субмарина класса «Огайо» была отведена на расчетную точку и открыла торпедный огонь по полярной станции. Это было частью плана, которым руководствовался капитан. Предполагалось, что станция будет полностью уничтожена. Ее гибель собирались списать на землетрясение. Однако расчеты оказались ошибочными. Взрывы не уничтожили всю станцию разом, а лишь раскололи льдину. Американцам явно прибавилось хлопот. Ведь их правительство планировало ссылаться на якобы сейсмически опасную зону, блокируя создание здесь российской газодобывающей базы. Оптимальным вариантом для них было бы создание совместной концессии по добыче ценного углеводородного сырья. Однако все это могло осуществиться только при полном исчезновении российско-норвежской станции. Но получилось все не так. Безусловно, многие из участников экспедиции погибли. Но некоторым удалось уцелеть.

Несмотря на просчет со взрывами, операция не подлежала свертыванию. Большая надежда возлагалась на фактор внезапности. Пока в Москве поняли бы, что реально произошло со станцией, подлодка забрала бы американского агента с важной информацией. Тем более что о последней в Москве так ничего и не узнали. Правда, и здесь не обошлось без проколов. Агент Никитенко заранее инсценировал нападение на себя со стороны норвежцев и собственную гибель. Он пытался уйти до начала торпедной атаки. Однако двигатель на подготовленном им мотоботе внезапно забарахлил и не хотел заводиться. Возня с двигателем стала причиной значительного промедления. В результате Дмитрий едва не погиб. Когда первые торпеды достигли цели, мотобот наконец завелся. Можно было удирать. Но свидетелем этого стала геохимик Наталья Дворецкая, которая запрыгнула на борт мотобота.

Саймон Гарфункель стоял на капитанском мостике. Через бинокль он наблюдал за движением моторной лодки. На ее борту находились вверенные ему морские пехотинцы. Они должны были подойти к льдине, перейти на ее поверхность и забрать связиста. Ситуация усложнялась присутствием на льдине русских спасателей. Этот факт был доведен до сведения морпехов.

Лодка стремительно приближалась к своей цели. В нескольких метрах от кромки льда она резко сбросила скорость и повернула вправо. Вскоре ей удалось весьма успешно причалить. Четверка бойцов живо поднялась на льдину. Недалеко от ее края стоял мужчина. На его куртке виднелись шевроны и нашивки МЧС России. Это был прапорщик Галченков. Американцы замерли, всматриваясь в него. Они пытались распознать в чертах покрытого густой щетины лица черты схожести с Дмитрием Никитенко. Но это был совсем другой человек. Они сообразили, что им здесь мог быть только русский спасатель. Линия поведения с ним должна была быть предельно корректной.

– Привет, товарищ! – с натянутой улыбкой на лице поздоровался капрал. – Мы узнали о вашем бедствии и прибыли оказать вам помощь. Мы заберем вас отсюда и доставим в безопасное место.

– Здравствуйте, ребята, – очень спокойно, без волнения в голосе, отвечал русский. – Огромное вам спасибо за заботу. Мы примем от вас любую помощь. Но только на борт подводной лодки переходить не будем. Это наше принципиальное решение. И прошу вас не настаивать на обратном.