Вячеслав Денисов - Особо опасная статья

Если Сидельников опять отмочит какую-нибудь залепуху, позволяющую понять, что всемогущий представитель находится под контролем спецслужб России и уже несколько дней не в состоянии не только воспользоваться своими связями, но и выехать на родину, то придется туго. Чего Кряжин хотел сейчас меньше всего, так это истерики и потери сознания.

Нить, искомая с таким трудом, найденная и так тщательно вытянутая, оборвалась. «В связи со сложностью и особой важностью». Вот основной принцип подхода к делу, следуя которому он всегда работал. Все похищения по своей сути схожи; они зарождают надежду у одних и приносят трагедию другим. Случайных людей никогда не похищают. И в этом схожесть всех случаев, когда исчезнувшего человека пытаются поменять на нечто менее ценное.

Но способов реализации умысла похитителей множество. И они становятся коварнее день ото дня. Преступный ум изучает опыт, анализирует полученные данные, систематизирует их и выводит формулу, применимую к данному конкретному случаю. Главное для похитителей – не столько получить требуемое, сколько воспользоваться полученным.

Исчезновение сына московского миллиардера Кайнакова для Кряжина откровением не стало. Но вот требования, выставленные позже, привели его в состояние легкой растерянности. Только русский ум способен отважиться на такую комбинацию, как давление на Европейский суд посредством третьего лица, на момент совершения преступления не только не знающего о происходящих событиях, но и не находящегося в стране. Расчет был прост, и технически он удался. Трошников приехал, «загрузился» и выехал в Страсбург совершать мужественный, христианский поступок – спасать жизнь ребенка. Творить добро. Причем устремления его были столь серьезны, что останавливать эти глупые устремления пришлось во Франции с подключением спецслужб.

Нужно хорошо знать Трошникова, чтобы решиться склонить его не только к мягкотелости, но и к откровенному криминалу. Выяснилось, что представителя России в Европе можно уговорить, заставить позабыть об обязанностях. Неужели Немиров так хорошо знал морально-деловые качества господина Трошникова?

Ответа на этот вопрос теперь найти не удастся. Пуля нервного «омоновца», грезящего правительственной наградой и авторитетом человека крутого нрава, вбила клин в колесо медленно, но уверенно двигающейся вперед телеги Кряжина. И теперь в одной из миллиона московских квартир рядом с Колей Кайнаковым находился последний из действующих лиц. Едва наступит момент истины, он поставит в деле точку – освобождать ребенка никто не собирался изначально. Ибо многое поставлено на карту, и отдавать в руки Генеральной прокуратуры свидетеля, хоть и девятилетнего, нельзя.

В одиннадцать часов по московскому времени история, конечно, не закончится, и финальный свисток прозвучит в момент окончания заседания коллегии Европейского Суда по делу Устимцева. Будет обязательно добавлено «компенсированное время». Коллегии нужно заслушать, обсудить и принять решение. Вот в момент его оглашения все и произойдет.

До приезда в дом олигарха Кряжин еще раз побывал в «Лефортово». Он убеждал Устимцева и просил при этом малого – человечности, объяснял, что последует вслед за реализацией его планов, но тот со свойственным ему хладнокровием лишь крутил пальцем у виска, клял людскую корысть, замешанную на крови, и убеждал следователя в том, что на нем есть крест, и снимать его с себя для подобных дел он никогда бы не собрался. Он снова просил телефон, однако поскольку звонить он желал не в квартиру, где ребенок, а в дом, где его папа, Кряжин в этой просьбе отказал.

Довольно концертов. Советник наслушался их досыта.

– Он не выдержит.

– Что? – оторвалась от заламывания пальцев Кайнакова.

– Я говорю, он не выдержит, – повторил Кряжин. – Похититель позвонит еще раз.

В воздухе царил дух ожидания, и фраза следователя, свидетельствующая о том, что он по-прежнему не «угомонился», была в этой зале лишней. Кайнаков повернул голову к следователю и взорвался:

– Почему вы так думаете? И почему – «похититель»? А не – «похитители»?

От Немирова нет никаких вестей. А человек в квартире с Колей – исполнитель, который без указаний со стороны не может долго существовать. Ему наверняка объяснили, что нужно делать с мальчиком после объявления решения суда. Однако проблема в том, кто теперь доведет до исполнителя эти новости.

Кряжин объяснял все спокойно, словно речь шла о проигрыше футбольного матча, а не о жизни человека, однако в своем жестокосердии он снова оказался прав. Надежда, живущая в душах этих двоих людей, могла погибнуть в любую минуту. Любое негативное известие было способно вызвать необратимые процессы.

– Я не видел человека более жестокого, чем вы, – признался Кайнаков.

– А я – сотни раз.

Он должен позвонить, обязательно должен. В условиях отсутствия информации исполнитель заметается.

Единственный способ ее узнать – это позвонить Кайнаковым и по их настроению понять, что случилось в Страсбурге.

– Заседание началось, – тихо молвил Саланцев, опустив запястье с часами на подлокотник кресла.

– Ян сделает свое дело! – вскричала Кайнакова, обращаясь к советнику. – Вы слышите – он сделает!..

Она всерьез думает, что мальчика не убьют. А какая мать будет думать иначе?

– Если сейчас зазвонит телефон и это будет похититель, вы скажете ему, что заседание коллегии суда продолжается.

– Я скажу ему правду, – ответила Кайнакова, пронзая советника острым взглядом. – Скажу, что ваши условия выполнены, а теперь будьте мужчинами (она посмотрела на Кайнакова) и выполните свои обещания.

«Вы скажете, что заседание продолжается», – упрямо повторил про себя Кряжин, слушая, как внутри начал шевелиться червяк раздражения. И тут же попросил разрешения пройти на кухню, заварить кофе.

– Вы будете кофе, Ангелина Викторовна? А вы, Альберт Артурович? Тогда я приготовлю, если не возражаете, себе и старшему оперуполномоченному Саланцеву, – сказал Кряжин, уставясь взглядом в «муровца».

– А я найду сахар, – вставая под этим взглядом из кресла, вызвался помочь Саланцев.

– Сядь за параллельный телефон, – бренча ложкой в чашке, тихо бросил Кряжин. – В кабинете. Сделай громкость звонка на минимум и сразу, как только кто-то позвонит, кликни меня. Волнуется парень, – заметил Кряжин, входя в гостиную. – Вы не будете возражать, если он посидит в вашей библиотеке?

Кайнаков ответил, что ничуть. И вообще, чем меньше сейчас здесь народу, тем спокойнее оставшимся. Он едва не сказал: «И ты сходи, почитай чего-нибудь». Не произнес вслух, но эхо от этих несказанных слов гуляло в ушах советника.