Вячеслав Денисов - Наживка для крокодила

Да, это не понять русским умом. Меня сначала напрягли, потом дали расслабиться. Когда они поняли, что я уже спокоен, снова решили меня заставить нервничать. Они были уверены, что победа останется за ними. После того как Юнг отпустил Настю, я думал, что ее больше не тронут. Во всяком случае, до тех пор, пока я не сделал бы очередного выпада против банды. А Юнг, оказывалось, и не собирался ждать моего следующего шага. Теперь он мог диктовать условия и предлагать любые варианты, отказаться от которых я был не в силах, поскольку речь шла не обо мне.

– Чего вы хотите?

– Через три минуты вы принесете ключ от ячейки банка водителю «Волги», которая стоит на соседней улице. Сразу предупреждаю, что водитель – постороннее лицо и он не владеет никакой информацией. Ему велено лишь доставить ключ на другую улицу. Задержав его, вы совершите большую глупость.

Браво, господин Юнг.

Я остался без списков похищенных и проданных корейской мафией машин…

– Ваня, отдай мне ключ от ячейки банка…

В черной «ГАЗ-31029» сидел и курил мужик средних лет. На кого он меньше всего был похож, так это на представителя братвы. Обыкновенный «колымщик». Если он привезет корейцам ключ, то получит от них пятьсот «деревянных» и поедет домой в прекрасном настроении, даже не подозревая о том, что стал участником преступления. Умысла нет – нет и вины. В данном случае это правило действует на все сто процентов…

Я постучал ключиком по стеклу. Мужик сразу распахнул дверцу. Скорее из профессионального любопытства, нежели по необходимости я спросил:

– Куда ключик-то повезешь?

– Парни сказали подъехать к Центральной библиотеке.

– Давай подъезжай…

Я шел в отдел и думал о том, что если бы мне отрубили руку, то отчаяния я испытывал бы гораздо меньше. Ума сделать еще один дубликат документов у меня не хватило. Юнг сыграл профессионально. Он «сделал» меня, как пацана.

Я зашел в кабинет и сразу позвонил домой. Как ни в чем не бывало, Настюша взяла трубку.

– Настя, кто бы тебе ни звонил в дверь, кем бы ни представлялся, не смей открывать до моего приезда. Никому! Поняла, дорогая?..

Естественно, что я ее испугал. Но обмануть, как в прошлый раз, у меня не было возможности. За входные двери в квартиру я не волновался. Обе металлические, из листа-»четверки». Если кто-то надумал их взорвать, ему понадобилось бы столько тротила, что мог рухнуть весь дом. О том, чтобы двери выломать, речи не было.

Отвалившись на спинку стула, я стянул с головы шапочку.

– Ну, что, братцы? Меня поимели как учителя рисования. Теперь у нас нет списков.

– Ты о списках Юнга? – полюбопытствовал Ваня.

– Конечно.

– У нас есть списки.

– Были. – Я потянулся к пачке сигарет. – Завтра утром их заберут корейцы.

– Они заберут из ячейки копии. – Иван угрюмо жевал ломтик сала с хлебом и смотрел на экран телевизора. Шел матч «Авангард» – «Ак Барс».

А на меня, улыбаясь, смотрели Верховцев и Вьюн. Я ничего не понимал и чувствовал, что начинаю раздражаться.

– Ванька снял копии, а первые листы переложил в другую ячейку! – Дима виновато посмотрел на Бурлака. – Он не стал нам сразу говорить, потому что предвидел такой исход дела…

– Значит… Ремень генератора…

– Иди порви его! – рассмеялся Бурлак. – А техосмотр машины охранники папы каждый день делают. Когда «Лексус», конечно, в гараже. «Жучки», «маячки», масло, горючее, зарядка и прочая перхоть… Все под контролем. Прости, Андрей.

Мной овладели странные чувства. Сначала – досада, потом – изумление, следом – восторг и, наконец, – снова досада. Если меня не уволят к моменту выпуска Бурлака из школы милиции, то я расшибусь в доску, но заберу этого парня к себе!

– На первый раз – выговор. Если еще раз предпримешь что-нибудь в обход меня, удалю с поля.

Приняв от Верховцева протянутый бутерброд, я впился в него зубами и добавил:

– Это ко всем относится.

В тот же день я отправил Настю в Москву, к тетке. Анастасия взяла в институте академический отпуск на полгода.

Мы провожали ее вчетвером. Не склонные к сантиментам, Верховцев и Вьюн поставили на перроне чемоданы, попрощались и тихо отошли в стороны. Ванька все-таки решился и прикоснулся к Настиной щеке. После этого испарился, как эльф. Я даже растерялся, когда остался на перроне один на один с девушкой.

– Если я не увижу тебя снова, я умру… – Настя плакала на моем плече. Она так крепко держала меня за куртку, что казалось, ее пальцы невозможно разжать.

– Я слишком долго тебя ждала…

Это были последние слова, которые я слышал из ее уст. А все, что осталось в моей зрительной памяти, – заиндевевшее стекло, сквозь которые смотрели на меня ее прекрасные глаза, полные слез. И я видел в них свое отражение, двигаясь по перрону до тех пор, пока поезд не обогнал мои шаги…

Восстанавливая в памяти тот день, я вспоминаю слова Ивана: «Они не посмеют ее удерживать…» Он не пытался меня успокоить. Это был вывод. Что происходило в его голове? Над чем работал мозг молодого и неопытного парня? И почти сразу, проводив Настю, он отправил в банк, снял копии со списков и перепрятал их! Он предусмотрел все. И оказался прав. Он давно сумел вычислить и предсказать дальнейшее развитие событий! Молодой мент достиг того, до чего не смог своим умом дойти я. «Браво, Ваня», – похвалил я его мысленно, глядя, как он разбирал списки Тена-Юнга. Вслух я тебе бы этого не сказал, потому что у меня уже был один маленький печальный опыт. Этот «опыт» сейчас занимает кресло, точнее, офисный стул в кабинете заместителя начальника отдела. Я тогда, несколько лет назад, тоже восхищался сообразительностью молодого стажера. И разбрасывал похвалы, как сеятель – пшеницу. Результат моих чрезмерных поощрений – перед глазами: глинистый цвет лица, синие мешки под красноватыми очами, напряженная походка. Максим Александрович Обрезанов выглядел старше меня лет на пять, хотя на семь младше. Слишком поздно пришло прозрение.

– Вот, смотрите… – Верховцев, тоже разбирая бумаги, перегнулся через стол. Из его рта, словно сигара, торчала перемотанная изолентой милицейская ручка. За отсутствием в моем кабинете иных канцелярских принадлежностей, помимо моего пера и собственного Ваниного «Паркера», Диме пришлось оторвать ручку от набора со шнуром, который был намертво закреплен на столешнице. Надпись на наборе гласила: «Для явок с повинной». За этот прибор меня уже трижды казнили проверяющие из ГУВД. Приезжая, они также не понимали предназначения песочных часов, стоящих рядом. Глядя в их глаза, я готов был поклясться, что они постоянно задают себе один и тот же вопрос: « Зачем оперу держать на столе песочные часы да еще в комплекте с таким омерзительным, дискредитирующим милицию прибором?» Почти все проверяющие знают вес пистолета Макарова и начальную скорость полета пули, но не умеют из него стрелять. Могут наизусть пересказать «Закон об оперативно-розыскной деятельности», но не имеют представления, как его применить на практике. Вот и мучаются над моими часами, бедолаги…