Сергей Зверев - След на афганской пыли

– Просто невероятно, что творится на улицах Кабула. Вы видите, как за моей спиной преступники беспрепятственно выносят из разбитой витрины ювелирного магазина золотые и серебряные драгоценности… А, как вы думаете, что в это время делает полиция?

Девушка резко поднырнула под чью-то руку и, повернувшись к оператору боком, медленно пошла в сторону полицейской машины.

– Они просто переговариваются по рации. Наверное, беседуют со своим начальством, в то время как на их глазах совершают ограбление…

За спиной журналистки неожиданно загремело. Послышался ее испуганный крик. Первые несколько минут в воздухе висела густая пелена дыма. Слышались крики и возгласы. Было непонятно, осталась ли британка в живых. Но как только дым рассеялся, оператор вновь поймал в объектив свою напарницу. Ее волосы густо покрывала пыль, но она сделала знак, чтобы съемка продолжалась.

– Это обрушилась расколотая землетрясением стена. У меня немного заложило уши. Но, как я вижу, есть и те, кому повезло меньше.

На потрескавшемся асфальте лежал истекающий кровью мужчина. Его правая нога была неестественно вывернута. На изгибе колена торчал острый конец кости. Из раны сочилась багровая кровь. Возле пострадавшего уже собирались люди.

Девушка выключила микрофон и подозвала к себе оператора.

– Снимешь этого бедолагу крупным планом, особое внимание удели лицу, когда его будут поднимать. Зритель должен прочувствовать боль, которую он испытывает. Потом наедешь камерой на меня, я скажу пару заключительных слов, и мы снимаемся с места.

За сутки Кабул пережил несколько толчков. Здание религиозной школы, в которой разместилась российская выставка, все это время охраняло снаружи отделение афганской армии.

Зал, где разместилась выставка исламских святынь, выглядел ужасно, будто в нем похозяйничали грабители, перевернули все вверх дном, но ничем не заинтересовались. Кресла, столы, диваны, опрокинутые пеналы с ценностями густо укрывали обвалившаяся штукатурка и осыпавшаяся побелка. Сорванные подземными толчками люстры валялись на полу. Стены и потолок уродовали длинные трещины. Среди всего этого беспорядка виднелись брошенные в панике вещи: папки, портфели, ручки, портсигары, дорогие зажигалки…

Заходить внутрь расколовшегося здания было крайне опасно. В любую секунду ослабленные землетрясением стены могли не выдержать нагрузки бетонных плит перекрытия, и тогда… Но из аварийного здания следовало вынести музейные экспонаты, потеря которых была бы невосполнима для российской коллекции мусульманских святынь. Поэтому Мариам Воронцова, директор Казанского музея, и советник по культуре в спешном порядке собирали на улице группу смельчаков, которые бы вынесли из школы-медресе исламские святыни. Однако желающих рисковать жизнью во имя манускриптов и кисв было крайне мало. Пока лишь охранники посольства и трое посетителей выставки согласились на эту опасную затею, да и то последние были не слишком тренированными преподавателями кабульского университета. А чтобы поднять и перенести один из застекленных пеналов, требовались по крайней мере трое крепких мужчин. Эвакуация заняла бы непростительно много времени. В любой момент мог последовать роковой толчок.

– Даже военные отказались заходить внутрь, – покачал головой Баренцев, – говорят, что это дело спасателей. Но освободятся те нескоро. Может, попытаемся вынести хоть какую-то часть имеющимися силами?

– Если нового толчка не последует, здание устоит, – тут же отказался от этой затеи директор Казанского музея, – а все экспонаты нам придется выносить до самой ночи.

– Кажется, я знаю, как нам собрать людей. Только присмотрите за Мишей. – Воронцова передала сына в руки советника и растворилась среди собравшихся на площади у здания школы-медресе.

– Вы куда?! – только и успел бросить вслед женщине директор музея.

Через несколько минут Мария уже стояла на крыше автобуса, держа в руках громкоговоритель. Из мегафона с треском и шипением вырывался взволнованный, тронутый дрожью голос:

– Минуту внимания, прошу минуту внимания!

Но на женщину, говорившую по-английски, никто не обращал внимания. Ее слова тонули в шуме толпы, которую интересовало лишь одно – держаться подальше от разрушавшегося у них на глазах здания. Никто не хотел оказаться рядом с ним, когда медресе превратится в кучу обломков.

На счастье Мариам, к ней на помощь пришел один из афганских военных, отрегулировавший в мегафоне громкость и посоветовавший говорить по-арабски. Все-таки большинство мусульман сносно знают этот язык. Каждый из них обязан уметь читать Коран в оригинале. Как только шипение и искажения звука пропали, слова женщины зазвучали четко и громко. Люди смолкли и устремили взгляды в ее сторону.

– Каждый, кто согласится вынести из здания экспонаты, получит от российского посольства пятьдесят долларов. – Мариам отыскала взглядом Баренцева. Тот кивнул: согласен, мол, деньги найдутся. – Повторяю. Каждый, кто…

Но повторять ей уже не пришлось. Люди облепили автобус, словно пиявки. Мариам только успевала вносить желающих в список и делить их на небольшие группки. Запись пришлось прекратить, когда набралось около пятидесяти добровольцев, готовых рискнуть жизнью ради такой значительной для Афганистана суммы денег.

– Только не спешите. Выносите пеналы с экспонатами по очереди, начиная с тех, которые у входа, – дала последние указания Мариам.

Воронцова напряженно всматривалась в распахнутую дверь, за которой скрылись добровольцы. Провались сейчас крыша – и все заживо погребенные под завалами афганцы окажутся на ее совести. И тогда она уже никогда не сможет простить себе этого. Но, к счастью, все обошлось благополучно.

Через полчаса после того, как из здания вынесли последний пенал с экспонатом, последовал еще один подземный толчок. Одна из стальных колонн стала медленно выгибаться. Рухнула кирпичная стена, обнажив каркас. От подножия во все стороны полетели мелкие осколки бетона. Было видно, как плиты крыши постепенно проседают. Вот стала гнуться вторая колонна, за ней третья, четвертая. Люди уже успели отойти на безопасное расстояние и теперь наблюдали за происходящим с центра площади.

Плиты затрещали, вздыбились железные прутья арматуры. Первым обрушился фасад. Вслед за ним рухнула крыша. Здание сложилось, как карточный домик. Над обломками поднялось большое облако пыли.

– Вот это да, могли и не успеть, – на одном дыхании произнес Баренцев.

Мариам опустилась на корточки перед сыном и вытерла платком его запачканное лицо.

– Ничего, все хорошо. Ты, главное, не смотри в ту сторону.