Сергей Алтынов - Десантура разминается

– Да, я узнаю его. Именно этот человек был среди тех, кто напал на нас!

Григорий переглянулся с Казаковым и следователем, потом по-отечески положил ладонь девушке на плечо.

– Он стрелял? – спросил муровец.

– Не знаю, не видела, – ответила девушка.

– Девочка, ты зачем же людей обманываешь? – вдруг спросил молчавший до сего времени Гнедич, опять же закованный в наручники и слегка помятый конвоирами. – Я знаю ее, мужики. Пишите свой протокол!

– И что же писать? – спросил следователь.

– У девочки забеременела сестра. Или подруга... Или еще кто-то. И у них по этому поводу ко мне какие-то вопросы, – как ни в чем не бывало ответил полковник Гнедич. – Тебя ведь Наташей зовут? – спросил он девицу.

– Да, – смущенно отозвалась свидетельница.

– Вот видите – сама призналась! Фиксируйте в протокол! – Голос Гнедича заметно окреп. – А теперь отвечай: беременела твоя подруга или нет?

– П-подруга? – запинаясь, переспросила Наташа.

– Какая-нибудь твоя подруга забеременела? – уточнил Гнедич.

– Да, – неожиданно для всех ответила Наташа.

«Да он крепкий орешек, вернее, хитрый зверюга! – подумал Мартынов. – Нашел-таки зацепку, вывернулся-таки, даром что на вид сапог сапогом, даже имя угадал! Теперь придется говорить о беременных подругах. А какой подарочек адвокату, ведь опознание идет под видеозапись!»

– С Наташкой мы давние приятели, – подмигнув девушке, а затем следователю продолжил в том же репертуаре Гнедич, – ладно, чтобы мне бока не мяли больше, согласен, завтра... Нет, сегодня же идем в загс.

– Хватит, – хлопнул ладонью по столу майор Мартынов, чувствуя, что «подарков адвокату» уже более чем достаточно, – вы свободны, Наташа.

Как только девушка покинула кабинет, Гнедич вторично подмигнул следователю, угадав в нем старшего. Тот в ответ лишь махнул рукой.

– Напрасно вы это, полковник, – только и произнес Мартынов.

– Это вы напрасно, – ответил всем присутствующим Гнедич.

– Сейчас приедет второй потерпевший, он же свидетель. Некто Максим Рыбаков, – сообщил задержанному Гриша.

– Пусть приезжает, – пожал мощными плечами гвардии полковник.

Минут десять все четверо – задержанный, полковник Казаков, майор Мартынов и следователь – сидели молча. Тишину нарушил мартыновский мобильник.

– Да, слушаю! – отозвался Гриша. – Почему? – дернув лицом, переспросил он невидимого собеседника. – Хорошо, пусть так, – с досадой в голосе согласился оперативник и вернул мобильник на прежнее место.

Затем вызвал дежурных конвоиров и отправил Гнедича в камеру.

– Гриша, сына Юрия Генриховича сейчас беспокоить не нужно, – кивнув на мобильник, назидательным тоном произнес Казаков.

Григорий хотел было что-то ответить, но промолчал. Видимо, недавний телефонный разговор был более чем исчерпывающим. Казаков лишь подвел его итог.

– Ладно, господа хорошие, откланиваюсь до завтра, – приняв какую-то таблетку, пожилой следователь направился к выходу.

– Куда будем этапировать? – спросил Казаков Гришу, как только за «важняком» захлопнулась дверь.

– Пока здесь посидят, – уверенно произнес муровец, – и караулить их буду я лично!

– И долго? – внес уточнение Казаков.

– До завтрашнего вечера, – ответил Гриша, – за это время свяжусь со знакомыми ребятами из СИЗО, они подготовят соответствующие условия. Любые связи с внешним миром должны быть исключены. Глухую изоляцию организовать непросто, но я это сделаю, Игорь. Пока же побуду здесь, с ними.

– Возражений не имею, – чуть подумав, отозвался Казаков.

Перед уходом Игорь Алексеевич зашел в отсек, где располагался изолятор, и посмотрел в глазок, чем занимается Водорезов. Николай массировал кисти рук и при этом делал какие-то странные движения, которые не походили ни на упражнения ката в карате, ни на боксерскую разминку. «Не знаю, как господин Гнедич, а вот ты, Водорезов, на этом свете свое отжил, – мысленно пообещал Николаю фээсбэшник. – Потому как слишком часто под ногами у меня путаешься!»

– Гнедич Валерий Арнольдович. Родился в Подмосковье. Мать русская, отец – поляк. Скромные инженеры. Разведен, но имеет двоих детей. Окончил Тверское суворовское и Рязанское высшее командное училище ВДВ. Служил в ДРА [14]командиром разведроты ВДВ. Далее с успехом окончил разведфакультет академии имени Фрунзе. Имеет опыт как заместитель командира бригады специального назначения...

– Что-нибудь поинтереснее в его биографии есть? Какие-то зацепки относительно «зондеркоманды»? – Иван Эмильевич перебил доклад Казакова, ставший монотонным и банальным.

– Сложно сказать. Подготовка у него – дай бог каждому офицеру, боевой опыт – от Афганистана до Приднестровья, Сербии и Чечни. Мастер спорта по стрельбе, разряды по боксу, легкой атлетике, парашютному спорту, волейболу. В «зондеркоманде» он, скорее всего, за старшего. Сбежавший от милиции Петр Ручьев – его сослуживец и подчиненный в бригаде спецназначения. В «зондеркоманде» претендует на должность первого заместителя. А вот с Водорезовым они практически никогда не пересекались. С Ручьевым были знакомы, а вот с Гнедичем... Нигде и никак.

– Не в этом дело, Игорек, – Ширман поднял вверх свою короткопалую, пухлую ладонь. – Считай, «зондеркоманда» у нас вот здесь! – с этими словами Иван сжал кулак.

– Не рано ли?

– Потом будет поздно, – Ширман нервно треснул пухлым кулачком по лакированной поверхности выполненной на заказ мебели, – командир «зондеркоманды» должен немедленно приступить к выполнению своих боевых задач!

С этими словами Ширман преобразился. Он стал похож на Наполеона Бонапарта – такой же маленький, толстенький, с коротенькими пухлыми ручками и ножками, но при этом выдающийся полководец. Ивану Эмильевичу оставалось лишь надеть треуголку и заложить правую руку за полуфренч. Говорил он при этом коротко и ясно, планы его были не то чтобы наполеоновские, но... Когда Ширман закончил, лоб Казакова покрылся заметной испариной.

– Дерзко, Иван, дерзко, – только и произнес он.

– Как промолвил дед Федот, смелость города берет, – позволил себе улыбнуться Ширман. – Приказ получен? Извольте исполнять, полковник!

«Сам-то в кабинете сидеть будешь... – про себя поддел начальника Казаков, – а головой рисковать мне и мордоворотам из твоего ЧОПа. Однако делать нечего, будем чтить заветы деда Федота».

– Слушай, Иван, ну с этим Гнедичем все понятно. А вот Водорезов? Сильно он нам нужен? – задал Казаков мучивший его вопрос.

– А ты знаешь... Не сильно! – сделав паузу, произнес Ширман. – Спишешь его на шальную пулю.

Казаков удовлетворенно кивнул.

– И этого твоего Мартынова с Петровки... Ну сам догадаешься, на что списать, – закончил Иван Эмильевич.