Сергей Зверев - Балканский легионер

Здесь, на этом склоне, у Хайдари была назначена встреча. Один из его людей вот-вот должен был прибыть с последними и решающими дело известиями.

Казим опустил стекло и вдыхал свежий горный воздух. Рядом шумели высокие травы, раскачиваемые ветром, что придавало простору вид морских волн, бушующих на бескрайнем просторе. Для Хайдари морем была его деятельность в крае. В этом море, или даже океане, можно было всю жизнь ловить какую-то мелочь, так и оставшись неудачником, а можно было сразу взять все, вытащить свой главный улов. Сейчас назревала именно такая ситуация. Хайдари вдыхал свежий, напоенный травами воздух и готовился к решительному ходу. Ходу, который изменит многое.

Он ощущал себя умелым стратегом, расположившимся над огромной картой и задумывавшим детали крупной операции. А учесть и вправду надо было все. В борьбе, проходившей здесь, особенно в последние месяцы, каждый промах мог стоить головы. Но тем и был уникален командир боевиков, что просчетов он старался не допускать. Он мыслил на несколько шагов вперед, что и позволило стать ему грозой края.

Когда он слышал, что его боятся, он только усмехался.

«Боятся – значит, уважают! – говаривал он. – Мне не надо, чтобы меня любили. Я не пророк, чтобы меня любить».

В результате во многих сербских семьях его именем уже пугали маленьких детей. Десятки и сотни семей «благодаря» его деятельности вынуждены были покинуть край и переселиться в Сербию. Это и надо было Хайдари.

«Чем быстрее мы очистим край от сербских оккупантов, тем быстрее заживем богато и счастливо!» – говаривал он на митингах, куда сгоняли крестьян, таких же, как и сегодня.

Кое-кто, конечно, загорался, слушая его речи, и шел в его «освободительные» формирования, чтобы своими руками приблизить счастливый миг, но большинство оставалось пассивными слушателями. Это весьма раздражало борца за свободу Косово.

На горном склоне показалась машина, приближавшаяся к кортежу Хайдари. Это был он – Агран. Через пару минут машина подъехала. Из нее вышел смуглый, курчавый, плотного телосложения мужчина лет тридцати пяти.

– Садись! – Казим распахнул дверцу своего джипа.

– Здравствуй, – протянул руку новоприбывший.

По его виду Хайдари, впившийся пронзительными глазами ему в лицо, понял, что сведения есть, и к тому же важные.

– Привет! Ну, рассказывай, какие новости?

– Новости есть, – усмехнулся Агран. – Я был у миротворцев. Мазур уже дал добро на обмен Семенова.

– Отлично! – воскликнул Казим. – Как он разговаривал?

– Да как обычно, – отозвался боевик. – Он же как каменный, разве на его морде что-то прочитаешь? Никаких эмоций: да, нет и так далее. Во всяком случае, конкретная договоренность достигнута.

– Ну, что-то же он спрашивал, чем-то интересовался?

– Его больше всего интересовала собственная безопасность. Напирал на то, чтобы в случае с генератором он ни в коем случае не оказался замазанным.

– А ты что?

– Я, естественно, гарантировал на все сто, – ответил боевик. – Дескать, нам самим невыгодны любые осложнения в этом смысле.

– Хорошо… – Хайдари был доволен. – Что дальше?

– А дальше не менее интересное, – ухмыльнулся Агран. – Убит Мартин Берзинс.

– Как же это случилось с нашим высоким гостем? – насмешливо поцокал языком глава боевиков.

– Бандитская пуля, вернее, несколько пуль подстерегли борца за установление мира в многострадальном крае, – в тон ему ответил боевик. – Мы подоспели слишком поздно, когда его сердце уже перестало биться. Он только успел сказать: «Да здравствует Косово для албанцев!»

– Что делается! – притворно всхлипнул Хайдари. – Какой герой. Мы никогда не забудем этого.

– Вот и деньги, которые были при нем, – постучал по чемоданчику боевик, становясь серьезным.

– Он хотел слишком много, – посерьезнел и шеф. – Надо адекватно оценивать свои возможности. Вот я свои оцениваю адекватно – и все в полном порядке. Ничего, в Брюсселе переживут. Пришлют другого, не такого жадного. Но неприятностей не будет? – сказал Хайдари, принимая те самые двадцать процентов наличными.

– Все сделано так, что стрелки укажут на Пелагича, – заверил боевик. – Проклятые сербы, не желающие мира, зверски убили посланца-миротворца.

– Хорошо…

– А церковь? – спросил Агран. – Ты же собирался взорвать ее после восстановления, когда все сербы соберутся на торжественный молебен.

– Ну, я же еще при памяти и в маразм впадать не собираюсь, – Хайдари разглядывал ногти на левой руке. – Еще в то время, когда мы полностью контролировали этот район, когда миротворцы не крутились под ногами, церковь уже была заминирована.

– И что, мины так до сих пор не нашли? – недоверчиво взглянул боевик.

– Просто надо хорошо маскировать их. И в результате, как видишь, не найдены до сих пор.

Лицо Казима стало напряженным и сумрачным.

– Я ее взорву сейчас вместе с людьми.

Крестьянские толпы с криками гнали в сторону Дмитровицы.

Одна из баз Божидара Пелагича располагалась в предгорьях, в уютной долине, со всех сторон укрытой от ветра и посторонних взглядов.

Он сидел в кресле с финансовыми счетами на коленях. Несмотря на то, что Божидар не был любителем работать с бумагами и старался такую работу спихивать на одного из своих приближенных, наиболее важные дела, не доверяя никому, он предпочитал делать лично. Так было и на этот раз. Взяв калькулятор в руки, он подсчитывал приход и, соответственно, расход, фиксируя расчеты красной шариковой ручкой.

За окном негромко разговаривала охрана. Божидар прислушался.

– А какие могут быть еще варианты? – услышал он голос. – Я этих албанцев ненавижу просто до бешенства. А как может быть иначе? Вместо того чтобы спокойно заниматься своими делами на своей же земле, я вынужден лазить по этим горам. Тебе это нравится? Мне не очень.

– Главное, что конца-краю этому всему не видать, – отозвался другой голос. – Албанцев поддерживают все, кому не лень, а мы – крайние.

– Вот был шанс сорвать деньжат, – продолжил первый. – Думал, хоть пополню карман, разбогатею. А что в результате? Еле ноги унесли с того перевала.

– Так он и дал бы тебе разбогатеть, – иронически заметил второй. – Держи карман шире. Сам бы денежки затаил, и все.

– Ну уж нет! – вскинулся боевик. – Я хоть и служу ему верно, но за свое я горло перегрызу. Никуда бы он не делся. Так что извините, мою долю вынь да положь.

– Ну, теперь-то она тебе не светит, – хмыкнул второй.

«Вот уроды, – в сердцах бросив ручку, закусил губу Божидар. – Каждый безмозглый пенек будет здесь рассуждать и мне условия ставить! Распустил я их совсем. Ну, ничего, скоро я за вас возьмусь!»

Он снова углубился в свою бухгалтерию, но счет не шел.