Сергей Зверев - Топить их всех!

Визажист наводил последние штрихи – тоненькой кисточкой обводил губы диктатору, чтобы придать им больший объем и национальный колорит.

В комнату проскользнул помощник.

– Ваше Высокопревосходительство, прибыл министр внутренних дел, – сказал он и вопросительно глянул на телекамеру.

– Проси, запись отложим. – Азариас Лулу поднялся, сбросил халат на руки визажисту и подставил руки, чтобы на него надели пиджак.

Набука Вабанда прямо светился от счастья. Он вручил президенту кожаную папку с бумагами.

– Я взял на себя смелость… – начал он, – они точно из ОАЕ. Взгляните сами.

Азариас Лулу полистал распечатки разговоров ливийской пары. Все реплики, свидетельствующие или намекающие на то, что мужчина и женщина – международные проверяющие, были аккуратно отчерчены маркером.

– И что они собираются делать дальше? – поинтересовался диктатор.

Набука Вабанда чуть заметно погрустнел:

– Им очень нравится наша страна. Но они намерены собрать материал о положении заключенных в тюрьмах. Боюсь, иностранцы могут не понять, зачем в камерах и комнатах для допросов мы традиционно красим стены и потолок красным.

– На всякий случай перекрась одну из тюрем за ночь. И смени контингент заключенных на своих людей.

– В какой цвет перекрасить? – с готовностью подался вперед министр.

– Хоть в зеленый, – задумчиво произнес Лулу. – Но, кажется, их и не придется туда вести. Теперь неплохо было бы пригласить ливийцев к себе и расположить их «чисто по-человечески». Плюс дать хорошую взятку, чтобы добрым словом в Триполи поминали и в ОАЕ словечко замолвили.

– Мы их тем самым демаскируем, – напомнил Набука Вабанда, – а они прибыли инкогнито. Как бы это не настроило против нас международных инспекторов.

– Ничего страшного. Наоборот – лишний плюс, хорошая работа полиции, людям полковника Каддафи уж точно понравится, – уверенно произнес Лулу. – Действуй. А то они, чего доброго, попытаются найти свой канал для сбора информации о местах заключения. А у нас каждый второй в стране или сидел, или охранял заключенных. Так что информаторов им долго искать не придется.

– Разрешите исполнять, Ваше Высокопревосходительство?

– Ты что, не понял? Жиром мозги заплыли? Срочно тащи их сюда.

Набука Вабанда козырнул…

…«Шевроле-Субурбана» заехал под тонированный козырек отеля. Швейцар тут же сбежал с крыльца, распахнул дверцу.

– Не беспокойтесь, синьор, – угодливо затараторил он, – я отгоню вашу машину на стоянку.

Ливийская пара переглянулась, раньше такой услуги в отеле не наблюдалось. Ключи перекочевали к швейцару.

– Вы забыли бумажник в машине, он, конечно, не пропадет. – Швейцар, как и официант в уличном кафе, наотрез отказался от чаевых.

Пока шло препирательство и соревнование в учтивости, у отеля остановился лимузин с государственным гербом на дверце и эмблемой МВД. Набука Вабанда с показным достоинством выбрался из машины и, приблизившись к ливийской паре, застенчиво козырнул.

– Вы, кажется, министр внутренних дел? – приподнял брови ливиец, а его спутница смерила главного полицейского страны изучающим взглядом.

– Да, полковник Вабанда. – Голос министра звучал вкрадчиво, словно у оператора службы «секс по телефону». – Попрошу пройти ко мне в машину.

– Мы что-то нарушили? – изумилась молодая женщина.

– Что вы… наоборот.

Когда дверцы министерского авто мягко закрылись и стеклянная перегородка, отделяющая салон от водителя, плавно пошла вверх, Вабанда заговорщицки улыбнулся:

– Его Высокопревосходительство – президент Азариас Лулу хотел бы видеть вас.

– Вы ни с кем нас не перепутали? – вырвалось у женщины.

Ливиец положил руку на ее ладонь.

– Это большая честь для нас. Когда он желает принять нас?

Мини-субмарина «Адмирал Макаров» в очередной раз ткнулась носом в камень, перегораживавший выход в устье грота. Раздался скрежет титанового корпуса о песчаник, натужно загудели ходовые электродвигатели. Винты с максимальной скоростью гнали воду за кормой. Илья Георгиевич зычно матерился. Камень только содрогался, но не собирался освобождать дорогу.

– Брось, командир, – старпом устало поднялся с вертящегося кресла, – вон, батареи уже еле зарядку показывают. Не спихнуть нам его. Все твои расчеты не оправдываются. Такая каменюка тонн двадцать весит.

Одно неосторожное движение, и Николай Даргель задел головой воздухоочистительную пластину, прикрученную проволокой к переборке.

– Ты поосторожней, старпом. Вода под ногами хлюпает. А если пластина в нее упадет, то сгорим мы синим пламенем. Полыхнет, как на «Курске» в девятом отсеке. Или ты уже матчасть лодки забыл? – Макаров отпустил джойстик управления.

На экране монитора четко вырисовывались контуры злосчастного камня, с которым пытался справиться командир. На подлодке стало необычайно тихо, на этом фоне даже звук стекающей с перископной стойки воды казался ревом Ниагарского водопада. Старпом бережно придержал пластину рукой, чтобы не раскачивалась.

– Да, и с водой, и с маслом ей контакт противопоказан. Про «Курск» ты к месту вспомнил. – Пребывание вдвоем на обреченной подлодке заставило и педанта Даргеля перейти на «ты» в общении с командиром. – До этого я все сомневался, правильно ли наш экипаж подобран? А теперь полностью согласен с адмиралом Столетовым – молодец мужик. Все правильно сделал: одни детдомовцы и те, у кого не осталось близких родственников. Некому будет крик поднимать, когда мы из похода не вернемся.

Помолчали, Илья Георгиевич по-прежнему созерцал оконтуренный белыми линиями камень на мониторе.

Старпом протянул мечтательно:

– Сейчас бы бутыль хорошего коньяка. Хоть понюхать перед смертью.

Морской Волк невозмутимо запустил руку в глубокий карман комбинезона, протянул флягу. Старпом округлил глаза:

– Так у тебя было, и ты молчал?

– А ты не спрашивал.

Николай Даргель, поколебавшись, открутил крышку, откинул ее, и она повисла на цепочке. Но только собрался приложиться, как Морской Волк одернул его:

– Пьянка на боевом посту? Устав нарушаем? Погоны не жмут, а, товарищ капитан третьего ранга?

– Так ведь ты сам предложил… – растерянно проговорил старпом, дивясь изменению настроения командира.

– Ты хотел только понюхать – вот я и выполнил твое пожелание. По уставу нюхать не запрещено.

– Хана нам, – уныло ответил Даргель и с тяжелым вздохом закрутил крышку. – В этом железном гробу и помрем. Забери ее, чтобы не соблазняться. Нервы у тебя, командир, железные.

– Еще не вечер, – хладнокровно бросил Морской Волк. – Давай прикинем по-другому. Если мы не можем столкнуть камень, то, может, стоит попытаться его поднять, перевернуть?