Сергей Зверев - Минный дрейф

Здесь с чопорным достоинством прогуливались все, кого только можно было увидеть на экранах телевизоров и на глянцевых обложках журналов – завсегдатаев светской хроники. Эту выставку своим присутствием почтили и те, кто не так часто мелькает на виду, но владеет куда большими состояниями. Короли газовых, нефтяных, никелевых, алюминиевых и стальных империй подавали друг другу руки, спрашивали о делах, хотя и так были о них прекрасно осведомлены, улыбались. Что поделать, этикет! И пусть ты вчера был воришкой, а сегодня стал нуворишем – исполнять ритуал необходимо.

Владельцы газет, крикливых журналов и прочих контор, называемых ныне «массмедиа», держатели гостиничных комплексов, крупных туристических агентств и сошка помельче в круг фабрикантов не входили и держались презираемым особняком.

В свою очередь эти свысока относились ко всякого рода телеведущим, поп-дивам и прочим куртуазным маньеристкам, у которых за душой ничего не было, кроме разве что пятого размера.

Сквозящее высокомерие между группировками немного сглаживали политические деятели разных мастей и уровней. Они то и дело сновали от одних к другим, пытаясь придать выставке хоть какую-то атмосферу всеобщего и долгожданного праздника.

Полуобнаженные девицы из лучших модельных агентств привлекали внимание к роскошным вещам. Впрочем, в задачу девочек, одетых в шикарные, отливающие позолотой стрингеры, входило не столько привлекать, сколько наоборот – отвлекать от предстоящей сделки внимание клиентов, готовых вот-вот заключить соглашение на покупку, скажем, платинового унитаза со скромной стоимостью в семьсот тысяч евро.

Впрочем, помимо унитазов, на этой всеобъемлющей выставке ненужных вещей были представлены и более практичные вещи. Например, золотые пепельницы и такие же увесистые портсигары, знаменитые «Роллс-Ройсы» с капотами, инкрустированными бриллиантами и малахитом, трехспальные кровати красного дерева и драгоценного палисандра по 200 000 долларов и выше. В зависимости от отделки и древесины.

В данный момент, судя по всему, очень неплохо расходились небольшие вертолеты фирмы «Robinson». Небольшая скидка до шестисот тысяч долларов делала эти модели более привлекательными. Пользовались спросом телефоны «Vertu», инкрустированные бриллиантами и рубинами. Некоторые потенциальные клиенты, у которых, судя по всему, рыло было в пушку и которые затылком чуяли нехорошее дыхание следственных органов, выказывали нескрываемый интерес к домам на Майорке за скромные пятьдесят миллионов евро.

Еще раз бросив взгляд на всю эту разношерстную публику, растерянный Вильям пожал плечами и еще раз переспросил:

– Как же я его здесь найду, мистер Стэнсон?

– По фамилии, Вильям, по фамилии, – улыбнулся магнат-атомщик. – Ты – Голдберг, он – Басин. А, как известно, родственные души тянутся одна к другой. – Мистер Стэнсон хохотнул своей остроумной шутке и отправился в сторону аукциона, об открытии которого посетителям только что сообщили негромким и приятным звуковым сигналом.

Мистер Стэнсон уселся в кресло и стал ждать. Не столько того, что выставят на торги, сколько результатов поисков своего подчиненного. Публика постепенно заполняла места, и на торги выставили первый лот – золотую кофеварку от фирмы «Bugatti».

«Да, – озабоченно подумал хозяин «Вестингауз Электрик Компани», – если этой стране позволить встать на ноги и развернуться во всю ее ширь и дурь – тяжело придется не только Америке, а и всему западному миру…»

В кармане его сюртука зазвонил телефон. Это был Вильям Голдберг.

– Мистер Стэнсон, я нашел его, – возбужденно сообщил управляющий делами. – Он сейчас беседует с каким-то господином возле стенда с «Роллс-Ройсом».

– Спасибо, Вильям, – коротко поблагодарил расторопного служащего мистер Стэнсон и покинул свое кресло.

Бориса Яковлевича он застал там же, у полуторамиллионного «Роллс-Ройса». Не старый еще джентльмен в безупречном смокинге был обвешан несколькими рулонами туалетной бумаги из натурального тончайшего шелка с золотой ручной росписью по канту. Типичный российский нувориш, который заработал состояние не головой, и уж тем более не руками, а взятками.

«У русских все до смешного наоборот, – размышлял мистер Стэнсон, ожидая, пока интересующий его человек закончит беседу, – у нас – получил власть и проворовался – получи уотергейт. А у них, как только стал вхож в Кремль, – стал уважаемым и состоятельным человеком… И даже я, держатель почти всей американской атомной энергетики, вынужден стоять, как нашкодивший мальчишка, и ждать, когда меня допустят к ручке!» – Раздосадованный янки с удовольствием сплюнул бы на начищенный до зеркального блеска пол, но поостерегся делать это. Не следовало так поступать перед тем, как начинать беседу с человеком, слово которого имело довольно убедительный вес в околокремлевских кругах. Шутка ли, один из людей, которые ворочают миллиардами российского накопительного фонда!

«Да-а-а, – уже с куда большей горечью подумал владелец «Вестингауз Электрик Компани», – если эта страна встанет на ноги…»

Меж тем интересующий его нувориш закончил, судя по всему, приятную для него беседу и, шурша шелковыми рулонами, направился в сторону открывшихся торгов.

– Мистер Басин! – обрадованно воскликнул Стэнсон, широко разбросав руки в стороны. – Какая неожиданная встреча! Рад вас видеть!

– А-а-а-а! Мистер Стэнсон! – приветливо расшаркался в свою очередь русский политический кукловод. – Взаимно, взаимно. Какими судьбами? – Он остановил гарсона и подхватил бокал ледяного шампанского. – Рекомендую, – посоветовал он, – в такую жару – самое милое дело. Освежает великолепно. Так какими судьбами? – повторил он свой вопрос. – Насколько я знаю, вас не очень интересуют выставки подобного рода?

– Да, – согласился владелец «Вестингауз Электрик Компани» и, вняв совету русского нувориша, тоже отпил глоток из своего бокала. – В цивилизованном обществе деньги принято тратить более тихо, а главное – более разумно. Деньги должны работать и приносить деньги.

– Политэкономию, мистер Стэнсон, мы тоже когда-то учили, – улыбнулся Яков Борисович, – и, между прочим, капиталистическую куда лучше, чем политэкономию социализма.

– Вот это-то как раз я вижу, – в свою очередь сверкнул зубами атомщик. – Вот оно, нескромное обаяние народившейся, и теперь, я вижу воочию, российской буржуазии. – И он неторопливо двинулся вдоль рядов выставленных на продажу излишеств, увлекая за собой собеседника. – Мне столько прожужжали об этой феноменальной выставке, что я не удержался. Решил посмотреть.

– И как? – в свою очередь поинтересовался Борис Яковлевич. – Впечатляет?