Андрей Негривода - Джунгли убивают нежно

– Паша, медленно повернись ко мне. Никто не делает резких движений, все замерли.

Стар повернул к Андрею только голову, а тот заговорил так, чтобы слышать могли все:

– Это охотники кхо-фу. Стрелы смазаны ядом мамбы или гадюки. Если даже оцарапает, считай, что тебя укусила сама змея... Тех, что видите, это не все! Они обычно охотятся толпой, человек пятнадцать-двадцать... Бушмены не воины, а охотники, но охотники хорошие. Они дружелюбные и пугливые, мужики, и пульнуть могут только с перепугу... Им надо показать, что мы тоже мирные, иначе всем кранты! Медленно, без резких движений, сложите оружие на землю... – Эта речь отняла последние силы, и Андрей откинулся на носилки.

Дальше он увидел перед собой бронзово-коричневое, похожее на сморщенное печеное яблоко, лицо с наивными и какими-то по-детски добрыми глазами. Такого же цвета рука легла на его пылающий лоб. Лицо качнулось несколько раз из стороны в сторону и зацокало языком. Потом рука поднесла к его рту сосуд, Андрею показалось, что это была полая, высохшая тыква или что-то в этом роде, и в его рот полилась терпко-сладкая жидкость. Он сделал один глоток, потом другой, третий... Сосуд пропал, но все окружающее опять стало иметь четкие очертания... Через какое-то время все та же узловатая, коричнево-бронзовая рука стала намазывать на лоб Андрея что-то вязкое, буро-зеленого цвета... И все...

Щелчок! Свет погашен! «Конец фильма»!

Его опять, размеренно и убаюкивающе, понесло в лодке к океану. Только вот, видимо, течение реки немного ускорилось, но Андрею это нравилось даже больше...

Ах, какое же это было сказочное плавание! Цветное!.. Андрей то и дело посматривал на воды реки и замечал, что они были то бирюзовые, то зеленые, то ярко-синие, а иногда даже желтые!.. В прозрачной воде плескались сказочные рыбы с длинными разноцветными хвостами, похожие на водяных павлинов... В высоком ярко-голубом небе летали большие жар-птицы... Высоко, очень высоко! Но их красочное оперение было видно и отсюда, с лодки. И вот одна такая сорвалась из поднебесья и полетела прямо к лодке...

– Фью-у, фью-у, фью-у! – хлопали ее крылья все громче и быстрее.

– Фью-у, фью-у, фью-у-у-у, фью-у-у-у-у-у-у-у!

Наконец эти звуки слились в один мощный рев, а крылья подняли такой ураганный ветер, что Филин отвернулся и... Открыл глаза...

Прямо над его головой, вращая лопастями, стоял зеленый вертолет, а прямо над ним склонилось лицо Паука:

– Chef, le gredin! Nous dejа presque la semaine vous cherchons! Ov vous portait?! – проговорило это улыбающееся и такое родное лицо. – Ont ete trouves, enfin!.. Decolle! Quoi tu attends?!. [62]

...И опять щелчок! Свет погашен! «Конец» на весь экран! Все домой!..

...Андрей смотрел на экран монитора, прочитывал последние строки своей, только что законченной им книги и думал:

«Ну вот, кажется, и вся история... Летчиков освободили, полковника Бокассу выловили... Всех вывезли. Операция прошла практически без потерь. Джамп, мой самурай Кито, тогда, в этой операции, получил на всю жизнь огромный косой шрам через все лицо – от правой скулы до левого виска, словно его в настоящем самурайском поединке рубанули мечом. Если честно, то почти так и было. Его лицо изрезала прилетевшая сразу после взрыва случайная плоская железка. Хорошо, что глаз не задела, а так... Искровянила лицо, порвала кожу... „Легкое ранение“, которое выглядело после снятия швов так, словно Джампу полбашки снесло чем-то, а ее потом на место пришили... И смех и грех, но Кито именно после этого „ранения“ решился съездить на родину, домой, в родной пригород небольшого города Увадзима, что на острове Сикоку. „Родовое гнездо“ самураев из рода Такидзиро... Удивительная семья!.. Его родной дед, вице-адмирал императорского флота Онисио Такидзиро, прославился в мировой истории тем, что создал в 1944 году отряд летчиков-смертников, которые „уходили“ в свой единственный бой, повязывая на голове белый лоскут с иероглифом, который можно было прочитать двояко – „Цветок Сакуры“ или „Божественный Ветер“ (Ками-кадзе). Он закончил свой жизненный путь как настоящий самурай, совершив харакири в 1945-м, после подписания Японией капитуляции...» [63]

Андрей усмехнулся своим мыслям:

«Кито тогда сказал, что самурай, который носит на своем лице такие „награды“, всегда может рассчитывать и на прощение своей семьи, и на уважение с ее стороны – он настоящий воин!.. Это Джамп-то не воин! Мастер Будо и Ниньдзю-цу, фантастически владеющий всеми известными восточными видами холодного оружия, обладатель Четвертого Дана!!! Не говоря уже о том, что именно он был и есть до сего дня единственный и неповторимый в своем роде инструктор рукопашного боя для всех подразделений спецназа в Легионе! А сколькому он научил меня?! При том, что мой статус „Мастера“ и Черный пояс Айкидо мне никто не дарил!..»

Андрей походил по комнате с зажженной сигаретой, пытаясь прислушаться к своим мыслям... Сегодня его рассказ был закончен и... Не закончен! Что-то глодало его душу... Что-то было недосказано... Недорассказано в этой истории...

Андрей подошел к иконам, висевшим в комнате, как и полагалось по христианским обычаям, в красном углу, и перекрестился:

«Спасибо, господи, что уберег меня тогда! Спасибо и тебе, мой ангел-хранитель, святой Андрей Первозванный, что не дал сгинуть на чужбине!..»

Он мучился. Что-то не давало ему покоя...

«Ну... Что еще-то?.. Я тогда тоже, в какой уж раз, стал „трехсотым“... Еле выскочил... А последствия растянулись на целых полгода... Да и не помнится толком ничего особенного, хотя... Что такое есть это „особенное“? Для каждого – оно свое...»

Андрей открыл глаза оттого, что его мучила жажда. Рот казался сухой и огромной пещерой, в которую можно было запихнуть без труда скамейку из парка, а язык – половой доской...

– М-м-м, – промычал он и едва сумел проговорить: – Во-ды!..

Тут же его губы почувствовали легкое прикосновение чего-то мягкого и... Влажного!!!

– Пить... – прошептал он и окончательно открыл глаза.

В поле его зрения возникли два лица. Опостылевшее, успевшее надоесть и тем не менее такое родное лицо Паши Старкова, или просто Стара, и лицо Мари, усугубленное лейтенантскими погонами на плечах.

– La gloire а la Vierge de Maria! [64]– произнесла она.

– Привет, Чиф!!! – заулыбался Стар. – А я за тобой, капитан!.. Давай! «Подъем!», и пошли! Хорош от службы отлынивать!.. Вставай! Пойдем «шила» накатим по «двухсоточке»! Праздник же на дворе!..

– Иди в жопу, майор... – Андрей еле-еле ворочал языком.

– Вот так! Шутками-прибаутками встречает народ Первое мая!..

И опять все завертелось в цветном калейдоскопе...