Михаил Климман - Разрешение на жизнь

Внезапно из угла выскочила крыса и, промчавшись по столу, утащила кусок серого хлеба. Бармалей, огромный грузин, кинул в нее миской, и бросок был таким сильным, что сломал ей хребет. Тогда маленький и злобный Боцман, который еще со времен вольной жизни имел какой-то зуб на Бармалея, прищурился.

– Ты зачем ее убил? – проскрипел он.

– Она хлеб украла, – возмутился грузин, – мой хлеб и твой.

– Она хлеб украла, – миролюбиво согласился Боцман, – значит, она – вор. Ты – вор, и она – вор, – завизжал он, – значит, ты своего убил.

И Бармалея опустили. С тех пор Гуру знал, что слово бывает важней не только силы, но и оружия. Он занялся самообразованием, а поскольку с детства был пареньком смышленым, то довольно быстро в этом преуспел. Уголовный и процессуальный кодекс он знал практически наизусть, но на этом не остановился, принялся за чтение книг и речей известных русских юристов прошлого века. Плевако, Кони, Карабчевский, Шершеневич не только образовали его юридически, но и повели дальше, ему стала интересна и сама природа права. Он стал изучать труды Монтескье, Гуго Гроция, а от них шел прямой путь к философии.

На зону он больше не попал, застраивал свою непростую жизнь так, чтобы точно знать, как уйти от ответственности, уголовной во всяком случае. Нельзя было жить в СССР, чтобы не попадаться ментам, все рассказы про удачливых флибустьеров, которые разводили ментов и легко уходили от любых ситуаций, были сказками чистой воды.

Гуру принимали шесть раз, но, ни разу так ничего доказать и не смогли, и, посидев месяц-другой, он выходил на свободу. И хотя единственный срок свой он мотал по статье несерьезной, тогда это была сто пятьдесят четвертая, спекуляция, но за знания, выработавшееся с годами чутье на заработок, дельные советы и умение уйти от ответственности был уважаем и тем миром, и этим.

Единственной серьезной его слабостью были женщины, причем на многих из тех, с кем у него завязывались отношения, он женился. Приятели смеялись над ним, предлагали даже денег, чтобы он перестал бегать в ЗАГС, но Женя был как-то непонятно упрям в этом вопросе. Эту сферу своего сознания он даже не пытался исследовать, считая несерьезной и неважной. Важным было другое – азарт…

Он нюхом чуял сейчас, что за всей историей с шахматами стоит какая-то каверза, а еще чуть подальше деньги. Все дни, прошедшие с отъезда Найта, он пытался понять, что тот имел в виду под словом «феи». Поначалу он просто принял к сведению сказанное им, но чем дальше, тем больше понимал, что Найт так ничего и не сказал. Гуру даже купил в магазине «Волшебные сказки». Нинка, застав его на кухне за перелистыванием детской книжки, долго смотрела, пытаясь хоть что-нибудь понять в этом загадочном человеке.

Никак не мог Женя сообразить, как соотнести шахматные фигуры и образ пожилой дамы с волшебной палочкой, которая хранилась у него в памяти с детского возраста. Тыква, мыши и хрустальные башмачки тоже не сильно помогали.

Поиски с другого конца тоже ни к чему пока не привели. Из оставшихся по списку Найта двух Кольцовых и одного Козлова найти удалось двоих. Оба оказались, слава Богу, живы и никакого отношения к делу не имели, потому что один тридцать лет назад действительно работал в мидовской системе, но – в Москве, шофером, а второй в это же время что-то не очень понятное делал в Алжире.

В сухом остатке остался один Кольцов, который уехал в гости к младшему сыну в Армавир и должен был вернуться к середине апреля. Плюс размышления о том, почему неведомый убийца прекратил свою деятельность одновременно с отъездом Найта. Здесь здравых мыслей никаких не было. Были одни лишь предположения.

Например, неведомые конкуренты нашли то, что искали, то есть – шахматы. Тут, правда, восставала Женина интуиция. Он шкурой чувствовал, что дело не кончено, что еще рыть и рыть до золотоносного пласта…

Или они решили отступиться и махнуть рукой. Тоже неправда – положив столько человек и фактически изгнав из страны Найта, бросить все и отправиться на речку с бабами и шашлыками? Вряд ли… Исходя из того, что Гуру знал о ментах и блатных (а судя по жесткости почерка задействованы были или те, или другие, а возможно, те и другие в одном лице), отступиться в середине они могли только по чьей-то команде. Значит, по команде сменили тактику. Но почему?

Информацию от своего «лейтенанта», так он дразнил подполковника Панафидина за бесконечное сидение только с двумя звездами на погонах, он уже получил, осторожные расспросы среди «деловых» дали довольно куцые сведения. Действительно, какие-то ребята водили по Москве длинного иностранца и даже шмонали его номер в гостинице, но кто и что, никто с ходу не сказал, а вдаваться в более подробные расспросы было опасно. Гуру на всякий случай внимательно последил несколько дней, но хвоста за собой не обнаружил и малость поуспокоился.

Идти второй раз ни к Панафидину, ни к знакомым ворам он не хотел, потому что это почти автоматически означало дележ, а Женя хотел во всем разобраться сам. И азарт был в этой ситуации важнее денег.

Гуру страшно злился на себя, потому что до недавнего времени не мог, как ни старался, придумать что-то небанальное, свое. Он ненавидел, когда мозг отказывался честно работать и выдавал только стандартные, штампованные решения. Но все-таки одну неплохую идею он высидел.

Один его приятель по кличке Счастливчик, с которым они познакомились лет двадцать пять назад на «дурке», где Гуру косил под «шизу», чтобы при «пожаре» заменить срок на зоне на спецбольницу, а тот честно лечился от маниакально-депрессивного психоза, выдал тогда симпатичную теорию. По его мнению, мы, девяносто процентов населения, живем так, что замечаем только знакомое, стереотипное, то есть узнаем, а не познаем. Потому что, начиная с детства, быстро нарабатываем немногочисленные стереотипы поведения, то есть практически реагируем, как животные, только на более высоком культурном уровне, но механизм по большому счету не отличается. Для того чтобы воспитать в себе или в своих детях личность, надо научить себя или опять же их видеть жизнь такой, какая она есть, а не выхватывать из общей картины что-то привычное и известное.

А для этого со стереотипами надо обходиться очень жестко – ломать их, взрывать изнутри, ставить себя и других перед нестандартными ситуациями. Именно это Гуру и собирался в ближайшее время проделать.

28 марта, вторник

Лена быстро заметила в доринской писанине то, что он упустил. Сначала она, лежа у него под мышкой, внимательно, не перебивая, выслушала все аргументы мужа и даже улыбнулась один раз, когда он сказал, что из них (аргументов) легко сплести плетку, которая погонит его или к загадке, или наоборот, от нее. Например, за: воля умирающего, брошка, собственное любопытство. Против: неизвестно, во что ввязываешься, негоже бросать жену с малым дитем даже временно, да и зачем все это?