Сергей Кулаков - Афганский полигон

Альтернативой питию мог быть долгий, знатный перекус. Деньгами снабдили, не жадничая, при желании можно было заказать хоть полный стол. Но есть, такая незадача, не хотелось. Во-первых, жара, во-вторых, особенности местной кухни. Час назад Роман заказал себе блюдо под названием «дизи» – мясо с овощами, приготовленное в горшочке. По совету официанта он покрошил в бульон лепешку, размешал и принялся было с аппетитом хлебать. Но в блюде было столько перца, что хлебание на этом прекратилось. Повыловив кусочки мяса, Роман «дизи» отставил и занялся исключительно кофе, который здесь был выше всяких похвал.

Линде повезло больше. Она попросила принести ей «фесенджан» – куриную грудку в орехово-гранатном соусе. По ее словам, перца и там хватало, но все же ей досталось более съедобное блюдо, чем Роману. Правда, съела она лишь половину порции и затем целиком перешла на чай.

– Неплохо бы сейчас окунуться разок-другой, – мечтательно сказал Роман.

– Дождемся нашего человека, и окунайтесь, сколько хотите, – ответила Линда. – В вашем распоряжении весь Персидский залив.

– Вы об этой теплой луже? – указал Роман за окно, в котором виднелся желтоватый край залива. – Нет, Линда, я совсем не о том…

– Я – Лора, – резким шепотом перебила его Линда.

– Ах, да, – кивнул Роман, – ну конечно, Лора. Я так и сказал.

– Вы сказали – Линда, – еще громче прошипела она.

– Да? Может быть. От этой проклятой жары все в голове перепуталось. Треть жизни отдал бы за кружку холодного пива. Вы что предпочитаете, дорогая Лора, эль, портер или гиннесс?

– Не называйте меня дорогой Лорой.

– Ну вот, – огорчился Роман. – Вас же нельзя было называть дорогой Линдой.

– И Лорой тоже нельзя!

– Вы же только что сказали, чтобы я называл вас Лорой, – вытаращился на нее Роман.

– Перестаньте разыгрывать из себя идиота, – зашлась яростным шепотом Линда, глядя на него потемневшими глазами.

В ярости она хорошела чрезвычайно. Даже цвет глаз менялся с бледно-голубого на фиолетовый.

Роман заметил крошечные бисеринки пота у нее на переносице. Он охотно слизнул бы их языком, но существовало серьезное опасение, что Линда разобьет о его голову чайник или телекамеру. Поэтому он взял салфетку и осторожно промокнул ей лоб.

Вопреки опасению она не отдернулась и не обрушила на него шипящий поток негодований. Она только мягко отобрала у него салфетку, промокнула заодно шею и положила салфетку рядом с собой.

– Спасибо, Генри, – громко сказала она.

Ах да, по легенде они не только коллеги, но и любовники. И сейчас Линда старательно закрепляла эту легенду. Заодно и нынешнее имя Романа огласила на все кафе. В общем, показывала ему, неучу, как надо работать. Ничего, что в кафе был только один юный, изнывающий от скуки официант. Линда была настоящим профессионалом и полумер не признавала.

Что ж, Роман был не прочь поддержать игру. Он сильно, но нежно сжал узкую загорелую руку Линды, поднес ее к губам и принялся целовать ей палец за пальцем, слегка щекоча кончиком языка основание ногтей. У Линды зрачки расплылись на всю радужную оболочку глаз, дыхание участилось. Она заметно растерялась, не зная, как ей реагировать на выходку «Генри». Попробовала тихонько вырваться, но Роман держал крепко.

Ее спас влезший в окно чуть не до пояса седоусый, плохо выбритый гражданин в белой войлочной феске. Тыча длинным узловатым перстом в Романа, он сердито проклекотал, чтобы иностранец не нарушал иранских законов.

Роман достаточно знал фарси, чтобы понять, о чем толкует этот местный Савонарола. Очень хотелось ответить в том духе, что подглядывать в окна тоже не есть комильфо. Однако Роман предпочел ситуацию не обострять – через пять минут сюда сбежалось бы человек двести, – и рука Линды была (с большой неохотой) отпущена на свободу.

– Не смейте больше так делать, – прошептала Линда, когда удовлетворенный горожанин, сделав заодно внушение официанту, вывалился обратно на улицу.

– Как, Линда?

– Лора!

– Ах, ну конечно. Лора, Лора, Лора… – забормотал, как заклятие, Роман. – Проклятая жара. Немудрено, что все здесь такие нервные. Кстати, Лора, это передается. Будьте осторожны.

Линда усмехнулась.

– Перестаньте со мной заигрывать.

– Но другого занятия у меня нет, – простодушно пожаловался Роман. – И потом, не можем же мы сидеть с вами молча.

– Отлично можем.

– Ладно.

Роман сдвинулся в угол дивана, натянул панаму на нос и погрузился за неимением другого занятия в размышления.

Размышлял он о том, что неплохо бы ему связаться со своими. Рэйв, конечно, посадил его на короткий поводок, приставив Линду, при ней возможности позвонить у него нет. Но какой-то выход он должен найти. Да что должен? Обязан! Тут, понимаешь, вполне возможно, назревает диверсия против наших строителей. А он сиди в двух шагах от них и – ни гу-гу. Нехорошо. Опять же, руководство надо в известность поставить, где он болтается и куда в очередной раз запропастился. Оно, руководство, хоть меньше потом, по возвращении, будет возникать.

Но как добраться до нормального телефона? В номере только «болванка», связывающая с портье. А найти мобильный с оплаченным роумингом в Бушире, поди, проблематично. Приставать ко всем на улице, дайте, мол, люди добрые, позвонить на минуточку в Москву? Не поймут. Могут, по простоте душевной, и в полицию сдать. А здесь лучше в полицию не попадаться. Обдерут, как липку…

Хотя… Может, это вариант? Может, попробовать пробраться к телефону таким заковыристым путем?

Нет, все-таки это был не лучший вариант. Начнут проверять, составлять протоколы. Нарвешься на какого неподкупного, так еще и в кутузку засадит.

Надо придумать что-нибудь получше. А что?

Думалось от жары плохо. Роман, утомив мозг сложной работой, начал было дремать от нечего делать, но тут почувствовал, что Линда шевельнулась.

– Добрый день, – раздался чей-то баритон. – Я услышал английскую речь и решил познакомиться.

Роман открыл глаза. Рядом с Линдой сидел красивый загорелый мужчина лет шестидесяти. Зачесанной назад седой шевелюрой и четко обозначенной челюстью он напоминал Клинта Иствуда. Одет он был в бежевый полотняный костюм с иголочки. Ворот сорочки, лежащий поверх пиджачного отворота, поражал белизной, а пробритость щек вызывала немой восторг. Летняя шляпа, запах дорогого одеколона, породистые морщины. Рядом с ним, щеголем и бонвиваном, Роман в своих джинсах и футболке почувствовал себя тем самым неряхой-телевизионщиком, кем он по легенде и был.

– Меня зовут Чарльз Лэндис, – объявил седовласый красавец. – Для вас – просто Чарли.

Он улыбнулся Линде до самых коренных зубов. Та, оставив хмурость (свое обычное состояние), тоже ему радостно заулыбалась.