Максим Шахов - Полковник против полковника

Транспортный «Ан» с опущенной аппарелью стоял неподалеку от рулежной полосы. Внутри огромного чрева самолета разносились приглушенные голоса, это морпехи по-быстрому выгружали из «газика» трупы Кащеева и его подельника. На всякий случай Логинов распорядился загнать машину внутрь самолета, хотя ночной аэродром был пустынным.

Логинов с Плотниковым молча курили у аппарели. По ней протопали «берцы» командира взвода морпехов. Логинов и Плотников оглянулись. Командир взвода доложил:

— Порядок! «Двухсотых» загрузили!

— Молодцы! — кивнул Логинов. — Тогда выгоняйте машину и свободны!

Движок «газика» заработал, Логинов и Плотников отошли в сторонку. Бросив окурки и тщательно затушив их ногами, они протянули друг другу руки.

— Ну все, Плотников, давай! — сказал Виктор. — Успехов! Будешь в Москве, звони!

— Давай, Логинов! Всегда рад тебя видеть! Дадут отпуск, приезжай!

— Спасибо, но я лучше в Турцию! Там как-то поспокойнее…

По одну сторону длинного стола в штабе Отдельного корпуса нацгвардии сидела куча украинских военных. За ними под стенкой торчали адъютанты, референты, консультанты и прочая шушера.

По другую сторону штабного стола, покрытого зеленым сукном, располагались Моня в «адидасовском» спортивном костюме и Байрак-Бубердыев. За ними под стенкой маячил Шварц со сложенными на ширинке руками.

За покрытым зеленым сукном столом разворачивалось целое сражение. Местные, крымские и спешно прилетевшие ночью из Киева генералы и полковники превосходили противника численно, но все козыри были на руках у Мони и его адвоката.

В вытащенном из бассейна «Термите» был обнаружен труп майора нацгвардии. Ни алкоголя, ни наркотиков в его крови не нашли, однако он мог просто сойти с ума. С другой стороны, в чем-либо обвинить Моню не представлялось возможным — в момент нападения тот находился в Евпатории, что могли подтвердить сотни свидетелей.

— Пацаны, — приложил руку к груди Моня. — Любой другой на моем месте, вернувшись домой после миссионерской поездки к своей пастве и обнаружив в бассейне своей разгромленной усадьбы танк, с ходу обзвонил бы все агентства и засветился бы на всех каналах! Но я поступил, блин, как патриот и гражданин! И теперь вы рассказываете мне, что в бюджете на этот год не предусмотрены средства на выплату компенсации за разгром моей усадьбы!

— Но это действительно так, многоуважаемый! — подал голос начальник Военно-юридической службы. — Это юридический факт, который невозможно ни оспорить, ни обойти! В бюджете действительно не предусмотрены такие расходы. Поэтому должностное лицо, которое осуществит выплату, автоматически подпадет под действие статьи Уголовного кодекса о незаконном расходовании бюджетных средств. Со всеми вытекающими последствиями!

Тут представитель Военно-юридической службы посмотрел в сторону заместителя Главного военного прокурора. Тот закивал:

— Абсолютно верно. В этом случае ГВП будет просто обязана возбудить уголовное дело в отношении такого должностного лица!

Слово «возбудить» заместитель главного военного прокурора, как это принято у прокурорских во всем СНГ, произнес с ударением на втором слоге. Моня начал психовать:

— Пацаны, это, конечно, не мое дело, но ваши ж долбаные защитнички родины каждый год отчебучивают чего-нибудь такое — то, блин, ракетой жахнут по жилому дому, то над Черным морем гражданский самолет собьют…

— Это вне нашей компетенции! Бюджет утверждает законодательная ветвь! Все претензии к Раде!

— Так а мне че, по миру, блин, идти?! У меня ж одних курей на десять штук зелени по Хаджибеевской слободке разбежалось!

— А вы что, разводите кур? — удивился один из киевских генералов.

— Дело не в домашней птице! — веско сказал Байрак-Бубердыев. — Хотя ее содержание является законным правом моего клиента! Дело в том, что вы просто толкаете нас на огласку этого прискорбного инцидента! У нас просто не остается другого выхода! Боюсь, мы будем вынуждены обратиться с открытым письмом к гаранту Конституции, а также предъявить иск в общегражданский суд!

— Да! — отодвинул стул Моня. — Я, пацаны, патриот и все такое, но превращаться в бомжа из-за того, что в бюджет не заложили компенсацию за маневры в моей усадьбе, не собираюсь. До встречи в Страсбурге, короче! Шварц, в темпе звони в корпункты «Первого канала», «РТР», «Интера» и «Плюсов»…

Турбины «Ана» монотонно гудели. Огромный самолет несся в ночном небе в Москву. Единственный его пассажир — Логинов — дремал в грузовом отсеке, растянувшись на скамейке и прикрывшись ватником.

На полу, под брезентом, лежали два трупа, вывезенные на флотском «газике» из усадьбы Мони. Логинов повернулся набок и, на миг приоткрыв глаза, мазнул по ним взглядом. Один из трупов чуть сдвинулся к противоположному борту. Однако в этом не было ничего удивительного — из-за вибрации Логинов и сам ездил туда-сюда на скамейке. Поэтому Виктор прикрыл голову бушлатом и снова задремал.

Едва его дыхание стало ровным, дальний труп вдруг сдвинулся к краю брезента. После этого он снова замер. Прошло около минуты, и труп снова скользнул по полу к скамье противоположного борта, предназначенной для размещения десантников. В этот момент Логинов вдруг пошевелился и что-то пробормотал.

Движение под брезентом мгновенно прекратилось. Около пяти минут в чреве «Ана» раздавались только мерное гудение турбин да едва слышное посапывание Логинова. Потом к этим звукам добавился приглушенный шелест. Одновременно под брезентом прошла вроде как медленная волна. Это было очень похоже на то, как будто кто-то изнутри разрезал целлофановый кокон.

Наконец шелест затих, и с осторожным шуршанием дальний от Логинова труп заскользил под брезентом к краю. А потом из-под него высунулась вроде как окровавленная рука. Вид она имела вполне натуральный, однако в чреве «Ана» вдруг ощутимо повеяло легким клюквенным запахом…

Байрак-Бубердыев в сдвинутых на кончик носа стильных очках, состоящих только из нижних половинок, вдумчиво читал шестой или седьмой вариант «мирового соглашения». Моня, откинувшись на спинку штабного стула, курил сигарету «Жириновский-ультра». Он изо всех сил старался изображать из себя жертву украинской военщины, но в глазах Мони сверкали победные огоньки.

Байрак-Бубердыев дважды прочитал последнюю страницу, после чего снял очки и устало провел пальцами по переносице. Моня выпустил дым и негромко спросил:

— Ну?

— Надо подписывать, пока не передумали! — подавшись к Моне, прошептал адвокат.

Моня нарочито нахмурился и, подавшись к столу, расплющил сигарету в аляповатой штабной пепельнице. После этого он побарабанил пальцами по столу и наконец произнес: