Альберт Байкалов - Антиджихад

Облокотившись на правое крыло, слева от него стоял Абдул. Пригнувшись под поднятым капотом, он делал вид, будто внимательно наблюдает за ходом ремонта. По другую сторону в такой же позе стоял Хазам.

– Как я тебя понял, в самом командном пункте вы еще не были. Что помешало?

– Проход завален. Обрушились своды потолка, – протерев и закрутив одну свечу, Кривой занялся следующей. – Длина завала неизвестна.

– Это Гафур называет успехом?! – забыв об осторожности, воскликнул Абдул.

– На его разборку мы набрали девять человек, – стал пояснять Кривой. – У них есть ломы, кайло, тачки. Работу контролируют двое очень опытных диггеров.

– Что такое диггер? – Абдул вопросительно уставился на Кривого.

– Это такие люди, которые хорошо ориентируются под землей, – не зная, как объяснить, Кривой перестал работать ключом и задумался. – В общем, это такое хобби.

– Хобби работать под землей?

– Да нет, – Кривой устало вздохнул. – Подземные туристы, вот!

– Понятно, – Абдул шлепнул присосавшегося на запястье комара. – Надо работать быстрее. Кто-то может обратить внимание на наших женщин. Ведь они здесь ничем не занимаются, а ждут своего часа. Передай Гафуру, пусть вообще не покидают квартир. Назначьте людей, кто будет возить им еду и все необходимое.

– Гафур, наоборот, заставляет их привыкать к городу. Некоторые до сих пор боятся ступить в метро на эскалатор.

– Хорошо, – немного подумав, вздохнул Абдул. – Если у них все в порядке с документами…

– Эти вопросы решались с каждой персонально. У половины есть даже прописка, – догадавшись, что хочет сказать араб, ответил Кривой. – Вроде все.

– Сейчас поезжай и сделай запись на видео, – распорядился араб. – Я хочу собственными глазами увидеть, как идут дела и что представляет собой этот подземный ход. Кассету хорошо запакуешь и завтра оставишь бармену в «Трех мушкетерах» без пяти семь вечера. Сразу после твоего ухода ее заберет Хазам, – он поднял взгляд на помощника и родственника одновременно.

Давая понять, что уяснил, тот кивнул.

Больше походивший на обычную забегаловку бар «Три мушкетера» находился в двух минутах ходьбы от дома, где жил Абдул и давно был выбран в качестве своеобразного почтового ящика. Сыграло роль и то, что принадлежал он грузину, соответственно, и обслуживающий персонал в основном состоял из его земляков и землячек.

– Понял, – закрывая капот, ответил Кривой.

Вытерев руки тряпкой, он уселся за руль «отремонтированной» машины и повернул ключ в замке зажигания.

Вздрогнув, машина завелась.

Имитируя радость, арабы стали откровенно благодарить русского «мастера», которого ниспослал им Аллах.

Отъехав на несколько сот метров от места разговора с арабом, Кривой свернул в небольшой переулок и снова притормозил. Двери открылись, и рядом плюхнулся запыхавшийся Дыба.

– Ну что? – не глядя на подельника, спросил Кривой.

– Все тихо, все спокойно, – ответил тот, вытирая платком со лба пот. – А ты чего такой кислый. Втык получил?

– Сейчас полезем наших зомби на камеру снимать, – трогая машину с места, ответил тот. – Завтра запись должна быть у араба.

– Переодеться надо, – Дыба погрустнел. Перспектива лезть, по сути, в канализацию не радовала.

В тоннеле, где велись работы, Кривой и Дыба оказались поздним вечером.

– Ад, – выдохнул Дыба, с минуту понаблюдав за тем, как с десяток мужчин, едва передвигая ногами, словно роботы, подходят к завалу, берут в руки кусок бетона и волокут его к выходу в основной тоннель, где уже вдоль стены тянулась гряда обломков, кусков арматуры и кирпича.

– Мне это хронику немецких лагерей напоминает, – включая видеокамеру, пробурчал в ответ Кривой.

Оба были одеты в старые спортивные костюмы и резиновые сапоги, так как, кроме этой одежды и обуви, больше ничего не нашлось. На головы повязали куски материи. Дыба держал в руках мощный фонарь.

В проходах было очень пыльно. Один из рабочих разбивал кайлом крупные куски бетона, второй помогал ему в этом деле ломом. Пятеро перетаскивали обломки. Оставшиеся двое загружали лопатой мелкую крошку в тачку и также вывозили ее в основной коридор.

– Готов? – Дыба вопросительно посмотрел на дружка.

Тот уже навел видоискатель на тех, кто непосредственно работал у завала. При этом он держал портативную видеокамеру в правой руке, левой прижимал к нижней части лица носовой платок.

– Поехали, – слегка приглушенным голосом скомандовал он, и Дыба включил фонарь.

На какое-то время рабы оцепенели. До этого коридор освещали желтоватым светом несколько шахтерских фонарей, установленных в разных углах подземелья. Сейчас, ослепленные мощной лампой, они хмурились и, прикрываясь руками, пытались понять, что происходит.

– Чего встали?! Твари! – раздался крик невесть откуда взявшегося Рамзана. – Бегом тачку хватай, урод!

Чеченец, в надетой на лицо марлевой повязке, подскочил к худосочному мужичку и залепил ему кулаком в ухо. Но не сильно. Кто будет работать, если этого отключить?

– Эти кадры понравятся Абдул Тахре, – на секунду убрав палец с кнопки записи, чтобы реплика не осталась на пленке, цокнул языком Кривой и вновь приложил глаз к окуляру.

– Зачем снимаешь? – Рамзан подошел и встал сбоку. – Гафур сказал?

– Нет, – ответил за Кривого Дыба. – Потом все объясним.

В это время один из бомжеватого вида мужичков споткнулся и упал. Кусок бетона, который он нес в руках, пролетев несколько метров, ударил по щиколотке идущего впереди такого же, как он, бедолагу.

Тот завопил и, присев на корточки, схватился за ушибленное место.

– Скоты! – Рамзан мгновенно вышел из себя. Выхватив пистолет, он стал стрелять рядом с пострадавшим: – Вперед! Бегом!

От пороховых газов, прибавившихся к плотной запыленности, у Кривого заслезились глаза, а из-за отраженного от бетонных стен и сделавшегося от этого громче выстрела зазвенело в ушах. Но он продолжал снимать, заранее зная, такое кино поднимет арабу настроение. Пусть знает, с каким рвением и в каких условиях его люди выполняют поставленную задачу. Возможно даже, за это повысят плату.

Диггеры выполняли функции мастеров-проходчиков. Они указывали, куда ссыпать мусор, как лучше расколоть кусок бетона, меняли батареи в фонарях. В их же обязанности входило делить между рабами пищу, из-за которой нередко здесь возникали если не потасовки, то споры. Кормили рабов относительно хорошо, – колбаса, хлеб, зелень, консервы, а перед коротким четырехчасовым сном, чтобы быстрее отдохнули, давали по стакану водки. Утро также начиналось с приема горячительного. По крайней мере, для половины рабов. Если им не наливать с периодичностью в два, три часа, они попросту умрут от похмельного синдрома.