Виктор Доценко - Срок для Бешеного

Эти мысли несколько ободрили, она встала, внимательно вгляделась в следы и сразу обнаружила две полоски от лыж, которые вели в сторону ее заимки.

«Он решил вернуться к ней» Родной. Хороший. Какой же ты молодец!" — повторяла про себя Варя и быстро шла по его следу. Не мог он далеко уйти след совсем свежий…

Она действительно вскоре увидела его: Савелий шел тяжело, устало взмахивая руками. То ли ранен, то ли устал от схватки… Он подошел к дереву и медленно сполз по нему в снег, — опустив голову на колени. Услышав поскрипывание снега, быстро поднял голову и вдруг увидел Варю… Не грезится ли ему? Не видение ли? Он крепко, зажмурился, а когда открыл глаза, то снова увидел Варю, которая с укоризненной улыбкой качала головой. Потом наклонилась и, ни слова не говоря, стала рассматривать его рану от когтя зверя…

Видно, на роду у меня написано принимать спасение из твоих рук, — с виноватой улыбкой вздохнул Савелий. — Черт, рукав отваливается…

— Сумасшедший ты мой — Варя улыбнулась сквозь слезы. — О рукаве думает, а у самого кровь хлещет…

— Из плеча, что ли?

— При чем здесь плечо? По лицу… — Она полезла сумку.

— А, поцарапался чуток… о ветку…

— Сиди уж, о ветку! Хорошо еще, что он всю шкуру с тебя не содрал!

— Ты была там? — догадался Савелий. Вздохнув, он вытащил что-то завернутое в платочек — Варя развернула и с удивлением посмотрела на Савелия.

— Это — левое… Правого у него не было!.. Тебе нес: расквитался я за Егора

Она долго смотрела на окровавленный подарок.

— Значит, он и тебя хотел украсть у меня? — задумчиво произнесла Варя и всхлипнула. — Господи! Да что же это такое!

Качая головой Варя начала обрабатывать ему рану на лице, потом стянула пластырем и обняла плечи. — Ну, здравствуй, Савушка!

Ком подкатил к его горлу, не давая говорить. Справившись с волнением, Савелий хрипло произнес:

— Варя, я тебе должен многое сказать. Нет, не многое, все должен рассказать.

— Не надо, милый, я все знаю… — Она прижала палец к его губам.

Савелий обнял ее, прижал вздрагивающее тело, потом приподнял за подбородок ее лицо и заглянул в глаза, полные слез, которые светились неподдельной радостью. Они, казалось, кричали: Люблю тебя! Люблю и все знаю, все понимаю и готова все разделить с тобой — горе, беды и радость…

И Савелий поверил этим глазам… Поверил и жадно прижался к ним губами. Он в первый раз целовал Варю… Целовал страстно, ненасытно, добели и головокружения.

Они сидели на снегу и молчали, боясь нечаянно вспугнуть — неосторожным словом или неловким жестом — пришедшее к ним ощущение: ощущение удивительного счастья? Варила голова покоилась на его груди, а ее рука, едва прикасаясь, гладила его волосы.

— Встаем? — тихо спросила Варя.

— Встаем…

Варя обхватила его за плечи, помогая встать, но он вдруг застонал.

— Что с тобой, милый?

— Плечо… вывихнул, наверно.

— Перевязать тебя нужно, а дом далеко, — нахмурилась она.

— Идем, здесь рядом есть одно место! решительно воскликнул Савелий.

— Рядом? — удивилась она.

— Совсем рядом…

Они быстро добрались до огромного дуба, и Варя, снова взглянув на чудовищную тушу медведя, всплеснула руками.

— Как же тебе удалось с ним справиться? — На глаза снова навернулись слезы. — Милый мой! Какой ужас! Когда я его увидела, чуть с ума не сошла: все повторилось до мельчайших подробностей… — Она прижалась к Савелию.

— Все хорошо, родная, все хорошо! — Гладя ее, Савелий целовал мокрые глаза, а потом проговорил торжественным голосом: — Дамы и господа! Прошу войти водворен!

Савелий был совершенно серьезен. Артистично взмахнув рукой, он откинул кору и распахнул дверцу…

— Как интересно! — Варя, как ребенок, захлопала в ладоши. — И туда можно войти?

— Не только можно — нужно! — улыбнулся он. — Сначала я… — Он влез внутрь и протянул руки, помогая забраться и ей.

Засветив лампу, закрыл дверцу на задвижку. Варя с изумлением осмотрелась, а Савелий разжег странной формы керосиновую печурку, чтобы стало теплее.

— Как здесь просторно! Никогда бы не подумала, что внутри пустота: снаружи он выглядит таким здоровым и внушительным! А здесь даже лежать можно с вытянутыми ногами…

— Еще и для тумбочки место останется! — усмехнулся Савелий. — Варечка, взгляни сюда. — Откинув мешковину, он открыл ящики с двухлитровыми банками.

— Это же женьшень! — воскликнула она. — Теперь понятно, куда спрятал его Антон… — Взглянув на Савелия, пояснила: — За несколько лет до своей гибели Егор набрел на большое семейство этого корня. Ты что-нибудь знаешь о нем?

— В общих чертах…

— Этот корень, как его еще называют — корень жизни, ценится на вес золота. Лучше всего сохраняется в спиртовом растворе. Сам раствор тоже обладает многими уникальными свойствами, которые не может пока объяснить даже наука. Вылечивает от многих болезней, предохраняет от раннего старения и даже продлевает жизнь…

— Продлевает жизнь? — усмехнулся Савелий.

— Не веришь?

— Не то что не верю… Удивляюсь. И что же дальше?

— Ну вот, Егор обнес этот участок заборчиком, метку поставил. И раз в год выкапывал несколько корней и сдавал государству. А однажды пришел и застал разоренное место: все было выкопано… Ты же знаешь, он был хорошим охотником, да еще Мишка… Короче говоря, следы привели к домику Антона. Но тот оправдался тем, что якобы сам пытался выследить похитителя, когда застал место разорения. Он клялся так искренне, что Егор ему поверил.

Савелий смотрел на ее раскрасневшееся от праведного гнева лицо и с грустью думал: если Варя так злится на Антона, то что ожидает его самого. Ладно, будь что будет: решил, значит, надо испить эту чашу до дна… Расскажет, а там пусть сама решает.

— Варя, волнуясь, начал он. — И все-таки мне нужно тебе все рассказать! И вновь она прикрыла ладошкой его губы.

— Я же тебе сказала, милый… я и так все знаю…

Ты знаешь о том, что я беглый? — нахмурился Савелий.

— Знаю! — ответила она просто и улыбнулась. А когда… когда тебе это стало известно? Если откровенно, то я с самого начала подозревала. По некоторой информации, правда отрывочной, из твоего бреда, а потом из разговора по радиотелефону… А когда ты ушел от… из дома, узнала еще больше. Я нашла могилу Федора…

— И несмотря на это, ты…

Варя молча кивнула головой, но ее глаза говорили гораздо больше…

Савелий взял ее руку и прижался лбом к ладошке. Хотел обнять, но поморщился от боли.

— Что ж это мы разболтались? Давай плечо перебинтую. Снимай все: здесь уже совсем тепло.

Снимая свитер, Савелий содрал пластырь, и вновь стала сочиться кровь.

— Придется вначале лицом заняться… Бедненький мой: сколько же на тебя всего валится.