Илья Деревянко - Штрафники

Цыплакова подобное объяснение вполне удовлетворило. Он утер зареванную рожицу, заметно приободрился, со свистом перевел дыхание и, испросив разрешения у Сибирцева, прошел в санузел – отскребать и отстирывать загаженные брюки. Судя по всему, Антон Борисович вообразил, что в качестве агента-двойника будет принимать посильное участие в многолетней, хитроумной игре против британской разведки…

Малевич оказался прозорливее. Едва подельник скрылся из вида, он встал на колени, подполз ко мне, ухватил жирными пятернями за штанину и горячо, с подвизгом зашептал:

– Хозяин! Миленький! Дорогой! Умоляю. Скажите правду!!! Вот вы… вы меня не убьете?!!

– Если будешь в точности следовать инструкции и добросовестно выполнять приказы – то нет. – Я брезгливо высвободил ногу и процедил сквозь зубы: – Ползи назад, чмо! Рядом с тобой дышать невозможно!

Главный инженер покорно забился в угол, однако не успокоился.

– Я чувствую… ощущаю дыхание смерти, – продолжал бормотать он оттуда. – На сердце кошки скребут… Хозяин, прошу вас… Не скрывайте!.. Сколько мне осталось?! А?!!

Я на минуту задумался. Врать с честным видом (обычное занятие при нашей профессии)… почему-то не хотелось. И почти сразу я понял причину – совесть! Разумеется, это подлое существо не заслуживало ни уважения, ни жалости, ни даже капли сочувствия. Но… скоро я сам отправлюсь на Суд Божий, а грехов на душе накопилось… Б-р-р! Я зябко передернул плечами… Зачем добавлять туда лишний?! Вместе с тем выложить ему правду – значит поставить операцию на грань провала. (Мало ли какой фокус он выкинет с отчаяния?) Получается – как ни вынь, везде клин… Как поступить? Промолчать?! Грубо послать куда подальше. Или… Внезапно на ум пришло единственно верное решение.

– В апреле мне исполнилось тридцать лет, – медленно, с расстановкой произнес я. – А тебе недавно стукнуло пятьдесят. Здоровье у меня хорошее, силенок хватает. (Ты успел, наверное, заметить…) Так вот, если будешь вести себя паинькой, то обещаю – умрешь ты не раньше меня. Конечно, стопроцентной гарантии дать не могу (я не Господь Бог)… но примерно девяносто семь – девяносто восемь шансов из ста у тебя на это есть. Доволен?!

– О да! – Физиономия предателя разгладилась, порозовела. – Очень, очень доволен! Спасибо вам огромное! Кстати, вы не позволите переодеться? Тут, в стенном шкафчике, есть чистый запасной костюм и смена белья.

– Переодевайся, давно пора, – буркнул я, подумав одновременно: «Ишь как обрадовался, мерзавец! Того гляди, запляшет от счастья! А впрочем… неудивительно! Он же не знает, что я штрафник, смертник. И если Малевич отмерил мне навскидку хотя бы еще лет двадцать, то сам он рассчитывает прожить до весьма преклонного возраста».

Пискляво «заспасибкав», Валентин Семенович устремился к упомянутому шкафу, распахнул, поспешно выхватил оттуда вещи и без стеснения сбросил на пол испоганенные брюки с трусами. Ягодицы и ноги у него были густо перемазаны жидким калом.

– Ты собираешься надеть чистое прямо на ЭТО? – брезгливо подивился я.

– Но там… там же занято, – испуганно промямлил главный инженер.

– Значит, дождись, пока освободится, свинья! – грубо рявкнул Костя.

Малевич послушно застыл на месте, даже не прикрыв ладонью срам. Прошло некоторое время. Наконец в комнату вернулся Цыплаков: более-менее спокойный, посвежевший, в мокрых штанах.

– Теперь топай, засранец, – бросил я, и второй предатель вонючим, жирным колобком укатился в санузел.

– Будем ночевать здесь, – широко зевнув, объявил я. – А с утра пораньше – за работу. Ее у нас невпроворот!

– Ночевать?.. Здесь?!! – страшно побледнел Цыплаков и начал давиться, зажимая рот рукой, однако долго сдерживаться не смог и выплеснул фонтан блевотины прямо на останки одного из своих телохранителей.

– Вот как ты платишь за верную службу, – презрительно скривился Костя.

– Да я… да я… совершенно случайно… не нарочно… клянусь! – начал, запинаясь, оправдываться Цыплаков.

– Глохни, тварь. И не бзди. Скоро от жмуриков и прочего даже пыли не останется. – Я набрал на спутниковой «мобиле» заученный наизусть номер.

– Круглосуточный сервис, – после третьего гудка отозвался холодный, равнодушный баритон.

– Говорит Мангуст, – представился я. – Необходима генеральная уборка на объекте номер два: сад, будка у ворот, крыльцо, первый и третий этажи, а также лестница.

– Прекрасно! Давно ждем! – вдруг оживился баритон. – Наши люди недалеко от усадьбы. Пройдите в какое-нибудь чистое помещение, запритесь там и ждите звонка. На дверь прикрепите листок бумаги с крестом. Да, свою одежду и снаряжение (за исключением спецнабора и личных пистолетов) оставьте в коридоре. После условного сигнала – два длинных стука и три коротких – там же заберете смену.

– А выжидать определенное время нужно? – поинтересовался я, но мой собеседник уже дал отбой. «Нет так нет, – мысленно усмехнулся я, – открою моментально. Интересно будет посмотреть на одного из этих „уборщиков“.

– У тебя есть приличная конура (здесь, разумеется, в доме) из двух смежных комнат с толстой дверью между ними и обязательно с душем? – заглянув в санузел, спросил я Малевича, уже успевшего отмыться и почти полностью одеться. (В настоящий момент он застегивал ширинку.)

– Так точно! На втором этаже! – по-солдатски отчеканил «колобок».

– Тогда пошли в темпе…

Не задавая лишних вопросов, Валентин Семенович первым шагнул к выходу. По дороге фигуранты вели себя примерно, рты не разевали, смотрели на нас с собачьей преданностью и старались держаться поближе к «контролерам». (Взрывоопасное расстояние тридцать метров, но мало ли чего. Лучше перестраховаться!) Правда, на известной читателю площадке, у трупа «кавказца», с ними опять едва не случился конфуз, но вроде (судя по отсутствию запаха) обошлось…

«Конура» представляла собой рабочий кабинет Малевича. В глубине виднелось две двери. Одна вела в небольшую, уютную комнату для отдыха (просьба не путать с той, что в кабинете директора ФСБ. – Д.К.), другая – в отделанную черным кафелем ванную с джакузи, позолоченным умывальником и мозаичным потолком с подсветкой. На стене висело в ряд несколько свежих махровых полотенец. В стенном застекленном шкафчике выстроились в рядок флаконы с дорогими духами, одеколонами и туалетными водами. Прикрепив к ведущей в кабинет двери лист бумаги с нарисованным авторучкой крестом, мы загнали фигурантов в комнату отдыха, приказали «сидеть аки мыши» и заперли их на замок любезно предоставленным Малевичем ключом. А сами разделись догола, бросили в коридоре оружие, одежду, экипировку, положили на стол нелюбинский спецнабор и наши табельные пистолеты, присовокупив к ним, вопреки инструкции, боевые ножи. Потом по очереди отмылись под горячим душем, спрыснулись одеколонами (кому какой под руку подвернулся), обернули вокруг бедер широкие полотенца, достали из бара минеральную воду. Не отрываясь, выпили по бутылке каждый, закурили по сигарете и устало опустились в кресла возле стола.