Альберт Байкалов - Наш хлеб – разведка

Он успокоился и расслабился. Похоже, в лагере бандитов не услышали шума. Ничто не говорило о том, что там поднят переполох. Молчала и портативная станция в нагрудном кармане сшитого кустарным способом разгрузочного жилета боевика.

– В селе тоже наш моджахед есть! – быстро заговорил бандит. – Один «ЗИЛ» приедет с полевой стан. У речка Хумык. Знаешь?

– Полкилометра севернее Курчалоя, – кивнул Антон. – Но ведь там блокпост?

– Как все начнется, два моджахед стрелять гранатомет будут. Еще шахидка был. Но ее комендатура забрал.

Судя по блеску в глазах, бандит не врал. Скорее всего, он решил, что раз нашли их лагерь во главе с Азатом, то операция провалена изначально. Теперь надеялся, что его сотрудничество зачтется при вынесении приговора в суде. Но ошибся. Антон не собирался возиться с пленными, тем более оставлять их у себя в тылу. Как только боевик перестал говорить, он надавил ему на сонную артерию, одновременно зажав рукой рот. Дернувшись и выпустив воздух, отчего ладонь Антона стала мокрой, через минуту чеченец затих.

Убедившись, что бандит мертв, Антон перебежал к Туману.

– Здесь одиннадцать рыл, – переворачиваясь на спину и вынимая из нагрудного кармана спутниковый телефон, прошептал Антон. – Постов больше нет.

Он набрал частоту Лавра и коротко передал ему полученную от боевика информацию. Закончив словами: «Срочно сообщи коменданту», – отключился и приказал Доку выдвинуться к ним. Вскоре, словно материализовавшись из воздуха, Ренат опустился рядом.

– Если верить «духу», дальше чисто, – заговорил Антон.

– Я слышал твой допрос и ответы, – Док показал пальцем на наушник ПУ.

– Поэтому будем держаться вместе, – продолжил Антон, пропустив слова Дока мимо ушей. – Все равно смотрите в оба.

Инструктаж был прерван негромким голосом, раздавшимся в наушнике ПУ:

– Филин, это Банкет, как слышишь?

– Слышу хорошо, что случилось? – Антон посмотрел на циферблат часов и удивленно вскинул брови. С того момента, как они разошлись, прошло пятьдесят минут.

– Поляна накрыта, – имея в виду, что минное поле готово, отрапортовал Банкет. – Выходили почти к самым сараям. С нашей стороны охранения нет. Три машины. Боевиков действительно одиннадцать. Расслабились. Думаю, проблем не будет.

– Вы сейчас где? – поняв из доклада, что Банкет слышал его разговор с Туманом и Доком и даже в курсе, что они сняли двоих бандитов, спросил Антон.

– На исходных. Можете начинать гнать.

– Понял. – Антон показал направления офицерам справа и слева от себя, перевернулся на живот, приподнялся и, пригибаясь, направился в сторону расположившихся на отдых боевиков. Вскоре послышались негромкие голоса. Спецназовцы решили не рисковать и оставшиеся метры преодолели ползком. Попутно Док снял растяжку.

После отъезда Азата и его моджахедов Биберт еще некоторое время сидел у обочины дороги. Руки ныли. Но сильнее всего мучила тоска. Еще бы, ему пришлось выполнять непривычную женскую работу. Сначала он протер всю машину бензином, потом отмыл ее с мылом. После этого ему всучили небольшой пузырек со спиртом и кусок чистой тряпки. Обработав им руль, сиденье и даже приборную доску, он отошел подальше в сторону. Только тогда боевики заняли свои места.

Биберт не доехал до конца дороги совсем немного. Каких-то пару километров. Дальше начиналась теснина, а проселок превращался в широкую тропу, пригодную лишь для перегона скота.

Внизу шумел Шароаргун. Безмолвная луна на фоне звездного неба отражалась в воде сотнями мельтешащих на волнах бликов. Холодный ветер пробирал до костей. Закинув за спину автомат, Биберт стал подниматься в гору, с каждым шагом чувствуя, как уходят последние силы. Смертельная усталость валила с ног. Наконец, наткнувшись на огромный камень, он снял рюкзак, неслушающимися пальцами отвязал прикрученный к нему кусок брезента, сгреб в кучу прошлогоднюю листву и накрыл им ее.

Ему показалось, что он лишь закрыл глаза, как вдруг кто-то включил гигантский прожектор. Усевшись, он посмотрел по сторонам. Солнце уже выплыло в зенит, вокруг щебетали птицы, шумела река. Удивленно хмыкнув, подтянул к себе рюкзак, лежащий в изголовье, достал оттуда кусок хлеба и сыр. Неторопливо перекусив, направился дальше. До пещеры было около пятнадцати километров, большую часть из которых нужно было идти в гору. Но ему не привыкать. Обычно на такой переход он тратил чуть больше пяти часов. Однако усталость, копившаяся все эти дни, дала о себе знать, и на перевал он поднялся лишь к вечеру. Здесь было холодно. Казалось, ветер дует со всех сторон. На юге белели шапками ледников вершины Качу, Тебулостама, Нархиях. Справа, совсем близко, Дайхох. Он перевел взгляд вниз, в сторону Шароаргуна. Голубая днем лента реки стала свинцовой. Прикинув, что через час уже будет совсем темно, он решил устроить привал, а спуск начать утром. Однако эту ночь Биберт провел уже практически без сна. Сначала его мучили кошмары. Он то и дело просыпался, прислушиваясь к звукам и вглядываясь в причудливые тени, создаваемые мертвым светом луны. Потом заныла спина. В промокшей от пота одежде было холодно. Накинув на плечи брезент, он подложил под себя рюкзак и так просидел до самого рассвета.

К пещере Биберт вышел разбитый, злой и голодный, коря себя за то, что связался с Ансалту и вновь вернулся к боевикам. Надо было отлежаться дома, а потом уехать в Россию. Там его никто не найдет. В Москве и Питере много родственников и земляков. Тех денег, которые он заработал на войне, хватило бы на первое время. Поддельный паспорт очень высокого качества у него есть. Что еще надо? А сейчас неизвестно, чем обернется его возвращение.

– Эй, Али! – крикнул он в лаз пещеры, отчего-то наводивший тоску своею темнотой. – Это я, Биберт. Выходи! Слышишь меня, одноногий урод!

Раздался шорох, и показалась взлохмаченная голова Али.

– Чего тебе? – часто моргая загнившими глазками, спросил инвалид.

– Уходи куда хочешь, – помня наставления Азата не приближаться к людям, он отступил на шаг назад. – Это воля командира.

– Сейчас, – засуетился Али. – Только соберу здесь кое-что…

– Если есть еда, оставь! – крикнул ему вдогонку Биберт и опустился на камень.

Вскоре, вне себя от радости, Али, прихрамывая, семенил по тропинке, ведущей вниз.

Проводив его взглядом, Биберт встал и тут почувствовал, как земля качнулась, поплыла из-под ног. Ухватившись за камень, он некоторое время стоял, прислушиваясь к ощущениям. Затем потрогал лоб. Он был неестественно горячий. Прикинув, сколько времени прошло с момента, когда он мог заразиться оспой, пришел к выводу, что причина температуры в другом. Скорее, простыл. Здесь и купание в горной реке, и ночь, проведенная на камнях.