Михаил Нестеров - Формула боя

– Брось пистолет, Антон. – Рябов подошел еще на шаг.

Антон не знал, смотрит ли сейчас Дробов на подполковника, но чувствовал что да, смотрит. По идее радоваться должен был Антон, а выходило наоборот. Сейчас он отпустит Дробова, и все. Никогда не узнает Антон, что стало с ним, каким воздухом он будет дышать: мадридским, сочинским, холодным воздухом Мангышлака или более трепетным – могильным. Не узнает никогда.

– Антон, все кончилось, брось пистолет.

Перед глазами из могилы встал капитан Романов, но выглядел он свежим, улыбающимся, с чуть ироничными глазами.

«Ты даже не представляешь, сколько мне дало общение с тобой. Я что-то вспоминаю, Антон, что-то придумываю сам, мне это дорого. И если однажды ты придешь ко мне и скажешь: «Я понял эту существенную деталь – это та вещь, которую ты мне предложил, эта вещь противоестественна, она многое объясняет», то я, несмотря ни на что… Мне хочется, чтобы ты удивил меня».

Антон проглотил ком, подступивший к горлу и… отвел ствол от затылка Дробова.

– Хорошо, Антон, молодец, – подбодрил его Рябов.

Генерал слегка повел затекшей шеей и облегченно выдохнул. Отпусти его, и он бросится на шею подполковнику.

«Вы все живете на измене, питаетесь ею».

– Брось пистолет, Антон. – Рябов смотрел ему в глаза. – Брось, ну? Все позади. Береговому передали твое сообщение, и вот мы здесь. Все нормально, брось пистолет.

Антон вспомнил другого Романова, умирающего, с кровавой пеной у рта. Он показывает большой палец: «Молодец, Антон», и кладет руку ему на плечо. Потом конец. В глубине зрачков хлопнули две тяжеленные двери. Голова Романова упала на грудь.

Антон разжал пальцы, и пистолет упал на пол.

– Хорошо. Отпусти его.

Перед глазами оставалась квартира капитана Российской Армии, командира разведроты: пожелтевшая известка на потолке, обои в коридоре и на кухне засалены, протерты, нельзя даже различить их бывший орнамент. Полы давно не крашены, шпаклевка на стыках досок отлетела. В атмосфере комнат витает дух частого пьянства.

«Видишь, как живу? Женщину в квартиру привести неудобно».

– Отпусти его.

Антон медленно убрал левую руку с горла Дробова, но пока не отпускал его. Из-за пояса брюк он достал маленький «браунинг», в стволе которого одиноко торчал патрон, модифицированный Германом Розеном.

Рябов шумно вздохнул, на несколько секунд задержав дыхание. Предостерегающе вытянув руку, он сделал короткий шажок:

– Не надо, прошу тебя.

Перед глазами Антона снова стоял капитан Романов – не Светлана Рогожина, не жертвы взрывов в синагоге и мечети, а Дима Романов. Лицо серое, но не от пыли. Он смотрит на убитого бойца, даже не представляя, что потом он все оставшиеся дни будет просыпаться среди ночи от собственного крика: «Достаньте эту суку!» В тот момент кричала душа Романова, отключая мозг, и она же, оглушенная водкой, говорила с отчаянием:

«А мне хотелось поднять взвод и повернуть его в обратную сторону, ворваться в просторные кабинеты и перестрелять к чертовой матери их жирных обитателей, предварительно сорвав, у кого есть, с плеч махровые погоны…

Я не жалуюсь и не плачу, Антон, но от собственной слабости иногда хочется выть. И никогда не пытайся понять меня. Никогда…»

И еще лица. Разводящего и двух караульных: Пахомова, Каргина и Полетаева. Их мертвые лица… Однако, если бы случилось чудо и Романов остался жив, Антон с кровавой пеной у рта защищал бы его. Почему? На этот вопрос он бы никогда не нашел ответа.

Никогда.

От этого безысходного слова защемило под ложечкой.

Дробов сделал попытку освободиться: он повел плечом, на котором все еще лежала рука Антона. Жизнь вовсю бурлила в теле генерала и жгла ладонь.

Никогда…

Антон правой рукой обхватил шею Дробова, захватив свой левый бицепс. Левой ладонью уперся генералу в затылок и резко рванул: назад, вверх и вбок. Послышался резкий щелчок. Шея генерала искривилась, губы приоткрылись, обнажая крепко прикушенный язык.

– Это тебе за Романова, сука! – Антон отпустил руки, и Дробов мягко свалился на пол. – Полный расчет.

Спецназовцы, как по команде, опустили автоматы.

Рябов на секунду прикрыл глаза.

– Антон, твою мать! Ты чего наделал?!

Антон переступил через тело Дробова и протянул руки.

– Вы можете арестовать меня.

Всего сутки назад Рябов мечтал защелкнуть на этих руках наручники, а сейчас только мельком взглянул на них. Он обернулся к спецназовцам, показывая на генерала:

– Посмотрите кто-нибудь, м-может, он жив?

Те, авторитетно покачав головами, остались на месте.

Взглядом Рябов уперся в Антона. Тот ждал, не опуская рук. «Ну, что же ты, Рябов, – говорил себе подполковник. – Ты же двадцать минут назад репетировал подобную сцену. Слова ты знаешь и в жестах не ошибешься. Давай».

Чтобы Антон не смог ничего прочесть на его лице, Рябов умело скрыл накатившие эмоции слегка резковатой фразой:

– Ладно, – и махнул рукой. – Иди отсюда. Хотя подожди. – Он порылся во внутреннем кармане, вынув сложенный вчетверо листок.

Антон рассеянно взял бумагу и прочел:

Совершенно секретно

Руководителю следственной группы

подполковнику Рябову М. А.

В одном экземпляре

Только для прочтения

Никишин Антон Николаевич – ликвидировать.

Антон вопросительно посмотрел на подполковника: зачем мне это?

– Вклеишь в дембельский альбом. – Рябов подтолкнул его к выходу и выслушал по рации сообщение капитана Жилина о том, что в приспособленном под склад строении обнаружено восемь спецупаковок А-232.

«Похоже, я выиграл, – подумал подполковник, глядя Антону вслед. – Впрочем… не я один».

Антон шел по коридору, вдоль которого стояли спецназовцы. Через прорези в масках они молча провожали его взглядами, и нельзя было видеть выражение их лиц, но один из штурмовиков, не удержавшись, хлопнул Антона по плечу.

Юлька ничего не понимала. Она пришла в политехнический институт, чтобы забрать документы. В секретариате ей сказали, что они у ректора.

– Вас просили зайти в ректорат, – улыбнулась ей молоденькая девушка, выписывающая справки.

– Зачем? – спросила Юля.

Та пожала плечами.

– Да вы не бойтесь.

Юлька не боялась.

И вот она стоит перед ректором и с глупой физиономией читает текст на бланке.

Государственный Комитет РФ

по высшему образованию

Самарский государственный

политехнический университет

22.08.1997

Выдана Лихановой Юлии Михайловне, 1980 года рождения, в том, что она зачислена в Самарский политехнический университет на первый курс…

Прочитав во второй раз, она задала ректору вопрос: