Виктор Доценко - Черный трибунал

Все складывалось как нельзя лучше. Александр Фридрихович шел по жизни нагло и уверенно, с неудержимостью тяжелого танка. Восходящая линия успеха была начертана в жизненном графике на много лет вперед: через несколько лет — начштаба полка, потом — командир полка и парторг дивизии, а потом, может быть, и повыше…

К сорока пяти годам Миллер твердо рассчитывал занять место в высшем эшелоне советского военного истеблишмента; люди, хорошо знавшие его, не сомневались, что так оно и случится.

Однако неожиданно грянула перестройка с ее свободами, и уже в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году Миллер, точно проанализировав возможные перспективы, впервые за свою жизнь растерялся. Цели, к которым он стремился едва ли не половину жизни, оказались ложными. Так часто бывает на окружных учениях: получает штаб полка донесение разведки об обнаруженном объекте, высылает несколько взводов диверсантов для его уничтожения, а объект-то оказывается ложным, эдакой ловушкой для легковерных дурачков. В результате диверсанты в условном плену, а командиры, отдавшие приказ выйти к объекту, готовятся к генеральскому нагоняю, далеко не условному.

Александр Фридрихович, прирожденный прагматик, был не настолько глуп, чтобы не понять очевидного: для захвата жизненных высот нынче вовсе не обязательно иметь безукоризненную репутацию грамотного офицера и члена КПСС.

Высокие должности не гарантировали жизненных благ; понятие «успех» больше не отсвечивало парадным блеском генеральских погон и лаком служебных «Волг», а впервые предстало в чистом, незамутненном виде. Синонимом успеха, власти и даже счастья стало исключительно богатство.

Миллер понял: эпоха советского аквариума с гарантированной кормежкой, где выращенные в тепличных условиях рыбки жрут самосильно друг друга и вяло интригуют за вкусного червячка, закончилась. В океанской стихии первоначального накопления капитала выживают не глупые караси, а зубастые пираньи. Теперь все решает хватка: кто больше ухватил, тот и обеспечил себе плацдарм для дальнейшего продвижения по жизни.

А ухватить в ГСВГ было что…

Армия постепенно разваливалась, а после присоединения ГДР к ФРГ и вовсе очутилась за гранью полного разложения и деморализации. Зарплата военнослужащих ГСВГ исключительно в немецких марках, красивая буржуазная жизнь, а главное — возможность украсть, что плохо лежит. А в Группе советских войск в Германии плохо лежало абсолютно все, и Александр Фридрихович был одним из первых, кто понял, какие редкие возможности открывает служба в Центральной группе войск.

Карьерные устремления, желание стать генералом, стремление к сохранению имиджа грамотного, честного офицера — все это было забыто подполковником Миллером. Тогда, в конце восьмидесятых, словосочетание «честный офицер» становилось анахронизмом; во всяком случае, в Группе советских войск в Германии. Куда чаще звучало «офицер-вор», «офицер-растратчик»…

В том диком бардаке, который предшествовал началу вывода войск в Союз, в ГСВГ воровали почти все, сообразно званию, занимаемой должности и степени причастности к материальным ценностям. Воровство прапорщиков и лейтенантов ограничивалось не военной прокуратурой, а воровством вышестоящих генералов и полковников. Разница была лишь в том, что генералы воровали железнодорожными составами, а прапорщики — чемоданами.

Летчики военно-транспортной авиации специализировались на переправке в СССР «ауди», Б MB и «мерседесов», угоняемых по всей Западной Европе.

Снабженцы тащили со складов оружие: тонны патронов, мин, взрывателей, фугасов; все это охотно приобреталось арабскими и курдскими террористами, которые постоянно рыскали вокруг советских военных баз. Бедным солдатикам доставалось немного: загнать налево десяток камуфляжей, пару баков солярки или краденый автомат.

Свой первый миллион рублей подполковник Миллер заработал за неделю: продал в соседнюю Польшу два десятка «УРАЛов», стоявших на консервации с тысяча девятьсот восьмидесятого года, и четырнадцать тонн спирта. «УРАЛы» были списаны как пришедшие в негодность (командир части, зампотех и особист были в доле), а спирт якобы пошел на технические нужды. Второй миллион был заработан за три дня — Александр Фридрихович загнал немцам целый понтонный мост. Третий, четвертый и пятый — и вовсе за два часа: немцы очень интересовались ломом цветных металлов, а на гарнизонном стрельбище наблюдалось невиданное скопление стреляных гильз…

Подсчитав гешефт и сопоставив его с деньгами, заработанными за все время службы в Советской Армии, Александр Фридрихович понял: он на верном пути.

А поняв, решил продолжать в том же духе.

Очень помогло знание языка, который этнический немец Миллер знал безукоризненно: за короткое время он оброс клиентурой, как корабельное днище ракушками. Товарищ подполковник предпочитал действовать через подставных лиц — младших офицеров, прапорщиков и даже солдат-сверхсрочников: он никогда не подписывал документы и в случае провала оставлял за собой право демонстрировать благородное негодование. Очень скоро работа Миллера была сведена к минимуму: сидя в кабинете, он заполнял своим замечательным каллиграфическим почерком последнюю страничку записной книжки, на которой были только три графы:

«Получил», «Отдал» и «Должны».

Самодисциплина, осторожность и умение ладить с людьми помогали избегать неприятностей. Александр Фридрихович не транжирил заработанное на шнапс, как большинство офицеров, но вкладывал их в самый ценный на то время товар — зеленые бумажки с портретами американских президентов на одной стороне и достопримечательностями Вашингтона — на другой. Впрочем, не отказывался он и от местных разноцветных бумажек с портретами деятелей немецкой науки, культуры и истории.

Миллер потихонечку собрал впечатляющую коллекцию порножурналов и видеокассет. Об этой коллекции не знал никто, кроме него самого и его тогдашней любовницы — хрупкой, белокурой и аккуратной немочки Аннет.

Кроме порно да, пожалуй, севрского фарфорового сервиза, Миллер так ничего и не приобрел в Германии. Второй точно такой же сервиз он подарил Аннет — первой и последней женщине, которую, кажется, искренне любил. Сервиз стал для него чем-то вроде талисмана, особенно после тяжелой истории с его немецкой любовницей. Забеременев от Александра Фридриховича, она умерла во время родов.

Ребенок умер, так и не успев появиться на свет.

Узнав об этом, подполковник-миллионер озлобился еще больше. Только фарфоровый сервиз порой напоминал ему о неудавшейся семье. Иногда Миллер становился сентиментальным, пил чай из тонкой фарфоровой чашечки и вспоминал покойную Аннет. Но это было крайне редко и только наедине с самим собой — людей, окружавших его, подполковник презирал, всех, кроме одного — Толика Серебрянского. Этого человека Миллер уважал и даже немного побаивался.