Виктор Доценко - Черный трибунал

— На конверте обнаружены несколько групп отпечатков пальцев: ваши, мои, вашего телохранителя Виталия Тесевца и еще неустановленные… Судя по всему, курьера и работников почты. На самом письме следов не зафиксировано. — Сглотнув набежавшую слюну, собеседник искоса взглянул на босса. — Удалось выяснить, что письмо отправлено позавчера с Главпочтамта. Установить личность отправителя не представляется возможным.

— Еще что?

Шацкий позволил себе улыбнуться, едва заметно и скромно, как может улыбаться лишь настоящий профессионал, знающий себе цену.

— Мы, оказывается, не первые…

— В смысле? — Александр Фридрихович с удивлением уставился на подчиненного.

— Стало известно: почти две недели назад, а если точнее — двадцать восьмого сентября на пороге Сандуновских бань скончался некто Гашим-заде…

— А, Гашиш? — перебил Немец, довольно осклабившись. — Весьма наслышан, весьма. Редкая гнида. Приятную новость мне сообщил! И что, сам подох или помог кто?

— Официальный диагноз — обширный инфаркт. Весьма правдоподобно: перепарился в бане, вот сердце и не выдержало. Однако на следующий день его приближенные получили аналогичное нашему послание. Почти слово в слово. И та же самая подпись: «Черный трибунал»… — наслаждаясь своим триумфом и напряженностью момента, вымолвил Вадим Алексеевич.

Вопреки ожиданиям Шацкого, на Миллера это сообщение особого впечатления не произвело.

— Поня-ятно, — процедил он. — Хорошо, Вадим, а сам ты как думаешь, этот «Черный трибунал» — он что, действительно может быть?

— Вполне.

— А на каком уровне?

— Вряд ли это чья-то самодеятельность.

— МВД?

— Вероятно.

— ФСБ?

— Еще более вероятно.

— Поня-ятно… — вновь протянул Александр Рридрихович, так и не поясняя, что же именно ему понятно. — Ладно, Вадим, а сам ты как… веришь, что того же Гашиша завалили не конкурирующие бандиты, а именно «Черный трибунал»?

Шацкий лишь руками развел. Мол, хрен с ним, с поганым азером… А Балабанов с Галкиным кому мешали? Денег из номера никто не взял, да и пристрелить их пьяных было куда проще… факты говорят сами за себя.

— Что мне теперь делать, Александр Фридрихович? — выждав приличествующую ситуации паузу, полюбопытствовал Шацкий. — Продолжать поиски?

— А что ты собираешься искать? — прищурился Немец. — Но главное как?

— Может, незаметно прощупать людей покойного Гашиша?

— Им наверняка известно не больше нашего.

— Что же тогда?

— Ничего. Ждать, кто станет следующим. Да, вот еще… Сегодня двенадцатое, а четырнадцатого я вылетаю в Крым. Отправляйся-ка завтра в Ялту, в санаторий имени Кирова. Посмотри, чтобы все чисто было. Арендуешь машины в «Интуристе», затем отправишься в Ливадию, найдешь ресторан «Тифлис». Тоже посмотришь. Четырнадцатого встретишь в Симферополе, в аэропорту… — Миллер отмахнулся:

— Ну, не мне тебя учить! Все, свободен. Хотя обожди!

Шацкий, уже было вскочивший из-за стола, обернулся к хозяину:

— Что?

— Послушай… Как ты думаешь, зачем эти «трибуналыцики» рассылают тексты приговоров:

«За многочисленные преступления… к высшей мере социальной защиты…»

Ну, и так далее. Ведь концы лишние, следы как-никак… А?

На челе бывшего мента отразилась усиленная работа мысли.

— Для устрашения, наверное. Ну, чтобы другим неповадно было… Я так думаю…

— Вот именно! — с неожиданной экспрессией воскликнул Немец. — Именно для устрашения!.. Для того чтобы держать в узде тех, кто еще жив. Мол, будете себя не правильно вести; придет бука, плохой дядя с большим черным пистолетом и… — Вытянув указательный палец, говоривший изобразил губами звук выстрела. — Для того чтобы всех в страхе держать… — Миллер покачал головой. — Неглупо, очень неглупо.

Выпроводив Шацкого, Немец взял мобильник и набрал номер компаньона, «нового русского вора» Лебедя, с которым на паях занимался фармацевтическим бизнесом.

Уроженец Северного Урала, трижды судимый рецидивист Виктор Лебедевский появился в Москве в конце восьмидесятых, сделав большие и быстрые деньги на первой приливной волне экспорта дешевых медикаментов в красивых глянцевых упаковках. Бизнес пошел блестяще, делец обрастал связями как среди столичных коммерсантов, так и в среде мафиози, преимущественно «пиковых», то есть воров с Кавказа. По слухам, «лаврушники», вопреки всем «понятиям», якобы «короновали»

Лебедя высоким званием «вора в законе». Сам неофит этого не отрицал, но и не опровергал, однако от контактов с «нэпманскими», традиционными ворами упорно уклонялся, что позволяло последним считать Лебедевского «апельсином», то есть вором-скороспелкой.

Миллер говорил с компаньоном приветливо, но несколько развязно, хотя весь вид его, напряженный и сосредоточенный, никак не соответствовал тону беседы. При этом он машинально прыснул на себя любимым одеколоном «Драккар нуар».

— Лебедь?..

— Да… Кто говорит? — не узнал тот.

— Привет, дружбан, Миллер на проводе… Трешь, мнешь — как живешь? Яйца катаешь — как поживаешь? — Бросив несколько ни к чему не обязывающих фраз, Александр Фридрихович перешел к делу:

— Ну что, не надумал мне свою долю продать?..

— Пока нет!

— Нет? Почему?..

— Самому не в тягость…

— Ну и зря, я ведь тебе больше предлагаю, чем твой пай стоит…

— Наплевать на деньги: мне это дело душу .греет!.. — начал заводиться Лебедь.

— Ладно-ладно, не горячись, послезавтра в Ялте встретимся и, как говорят твои татуированные друзья, перетрем тему…

— Где встретимся?..

— А ты как думаешь?..

— Например, в «Интуристе»…

— Нет, в самой Ялте я не хочу: слишком приметно. Есть там один неплохой ресторанчик в Ливадии, с любимой тобой грузинской кухней, «Тифлис» называется.

Скорее всего, там и встретимся… Согласен?

— Как скажешь…

— Вот и хорошо! Давай, до встречи! Успехов тебе, дорогой…

Нежелание Лебедя уступить долю в аптечной коммерции разозлило Миллера.

Кто-кто, а Немец знал: всегда, во все времена существовал и существует бизнес, неподвластный кризисам и скачкам доллара. Бензин, продукты питания, спиртное, табачные изделия и конечно же лекарства — все это покупалось и будет покупаться даже в более нищей стране, чем современная Россия.

Да и что тут удивительного: и в эпоху упадка, и во времена расцвета в любой стране будут ездить на машинах, пить алкоголь, закусывая его хотя бы самой немудреной пищей, курить сигареты и, естественно, болеть.

Понятно, Немец сильно был раздражен упрямством Лебедя.

«Чем бы его взять? — думал Миллер. — Он же девять лет за решеткой провел, морда уральская. „Наехать“ на него тоже нельзя — мне не с руки.

Подкупить? Он, говорят, до девочек охотник. Может, в Ялте ему девок подогнать, а потом по новой подъехать, когда он кайф словит? Попробовать можно. А что это даст? Кто его знает, может, что-нибудь и даст. Или наобещать ему золотые горы?