Наталья Корнилова - Золотая лихорадка

И она загасила окурок прямо о брюхо лежавшего с ней мужика.

Всего последующего она произнести не успела. Мужик, на груди которого дотлевала непотушенная папироса, наконец-то — с опозданием, как динозавр, — почуял, что его поджаривают, и вскинулся так, что тощая дамочка взлетела, как катапультировавшийся из горящего самолета летчик, и, перелетев через всю комнату, угодила головой в большой грязный аквариум, в котором плавали окурки и среди них — на правах жалкого рудимента фауны, когда-то существовавшей здесь — маленькая занюханная рыбка-сомнамбула, больше похожая на фрагмент протухшего холодца.

Аквариум застонал и, разлетевшись на куски, шумно обрушился на пол лохмотьями грязной воды, перемешанными с водорослями и стеклянными осколками. Его постигла судьба аквариума дедушки «графа Воронцова».

— Сука-а-а-а! — заорал толстый мужик, перекрыв даже грохот из колонок аудиосистемы, и смешно подпрыгнул на одной ноге. Но, по всей видимости, он довольно долго находился в горизонтальном положении, потому что его неотвратимо занесло назад, он попятился и, навернувшись на валявшемся тут же пустом стакане, всем телом рухнул на пол, простонав: — Ой, е-е-е!!

Его можно было понять: он упал на целую батарею бутылок и, судя по отвратительному хрусту, некоторые из них раздавил. Потом, не вставая, дотянулся до «музыки» (если можно так вселенский рев поименовать) и выключил ее. Уставился на меня осовелыми глазами. Тишину нарушали только стоны тощей дамочки, пытавшейся встать… она дрыгала ногами и упиралась локтями в пол, но особого успеха в своих начинаниях не имела.

— Я вспомнил, — наконец произнес он. — Вы… вы…

— Что — я?

— Вы-спомнил, — наконец выговорил он, — Грры…горий Воронов — это я. Да. А тебе что надо?

— Я хотела узнать, где живет ваш отец. Ведь именно с ним живет ваш приемный сын, Сережа Воронов?

Мужик, похрустывая осколками бутылок, медленно поднимался с пола.

— А с чего это ты взяла… — пробормотал он, — а с чего это ты взяла, что он — приемный? Ты кто такая? Да я вас всех… да я…

Не сходя с места, я легко уклонилась от его рук и легонько ткнула ногой под коленную чашечку. Его ноги подломились, и несчастливый глава семейства Вороновых упал на пол.

— Ах ты…

И он взвыл. Я терпеливо дождалась конца воя, в котором он подробно перечислял всех моих родственников и скрупулезно разбирал анатомию, и произнесла:

— Вы сами виноваты, Григорий. Кажется, я ничего особенного у вас не спросила. Просто хотела узнать, где живет дедушка Воронов.

Наконец он сменил гнев на милость. То ли удар подействовал, то ли при сотрясении щелкнул какой-то переключатель в его мозгах, и из положения «Злой» Григорий Воронов был переведен в статус «Добрый». Он сказал мне адрес старого дедушки Воронова и даже предупредил, что если я не застану дома Сережу, то дедушка мне никак не откроет, потому что он глух, как партизан на немецком допросе.

Я вышла…

Первым на жесткой лавочке проснулся Сережа Воронов. Его пробудило чувство острого, въедливого, буравящего голода и гулкое, глухое пульсирование в ушах, словно приложил ухо к морской раковине.

На соседней лавочке похрапывал Мышкин, и, увидев изгвазданные туфли приятеля, особенно подошву с налипшим на нее камнем, он вспомнил, во что именно вляпался и сам. Сережа положил голову на жесткие доски и вновь задремал. Проснулся окончательно, когда Мышкин уже сидел рядом, покачиваясь взад-вперед, как старый еврей на субботней молитве.

Сергей слабо шевельнулся и выговорил:

— Тебе известно, Алик, как расшифровывается аббревиатура БОМЖ?

— А это что… аббревиатура?

— А это: Без Определенного Места Жительства. Как вот мы с тобой после этой батальной сцены в квартире. Ты-то еще ничего, просто ключ потерял. От квартиры, где деньги, кстати, уже не лежат. А вот со мной дело покислее.

— Зачем ты вообще полез в драку с этими отмороженными ублюдками? — спросил Алик. — Нажили в итоге лишнюю головную боль. А этот Корнеев у меня всегда с гнидой ассоциировался. Такой… волосатой.

— Гниды, Саша, — это яйца вшей. Они не волосатые.

— А что, у вшей есть яйца? — осведомился любознательный Мышкин. — Прямо как у… нас.

Сережа качнул головой и, не вдаваясь в инсектологические тонкости, отозвался:

— Тебя не поймешь, Мышкин. То ты предлагаешь вскрыть грызло ни в чем не повинному водителю, а теперь спрашиваешь, почему я сцепился с этими скотами, которые подстроили мне кидалово в казино, а теперь нагло завалили в квартиру и ставят мне условия. Условия! И этот сука Корнеев… ну как же так я подсел на его ля-ля!! Обидно…

— Да уж, — в стиле Кисы Воробьянинова протянул Алик.

— И знаешь, что мне показалось?

— Когда кажется, креститься надо… И что же?

— А то, — Сережа Воронов настороженно посмотрел на Мышкина, — еще… я сразу понял, что Юджину велели обращаться с нами… по крайней мере со мной, максимально вежливо и к решительным мерам прибегать лишь в случае каких-то осложнений.

— Ну и?..

— Ну и я решил создать эти осложнения. И в конечном итоге оказался прав.

— Прав?

— Конечно. Сам посуди: я отделался синяками, ты — несколькими кровоподтеками… непрофессионально они тебя били, надо сказать.

Алик втянул воздух ноздрями, в которых запеклась кровь, и буркнул:

— Да… у нас-то получше учили. Когда мы с тобой в… полковник Лебедев…

— Хорош! — прервал его Сережа. — Им и так дедушка такое устроил, никаким Лебедевым и не снилось. Парням всем крупно досталось: один амбал попадет в больницу с черепно-мозговой… это к которому дедушка аквариумом приложился, потом еще одному я кисть сломал, а Юджина тоже вывел из строя… уж точно придется месяцок в гипсе походить. Так что мы в очевидном и большом барыше, — с горькой иронией подытожил Воронов.

Кривая усмешка разрубила худое красное (недавно обгорел на пляже) лицо Алика Мышкина надвое:

— Это если не считать проигранной квартиры.

Сергей кивнул, отчего едва не свалился с лавки:

— Вот и я об этом… э-э-э, черрт!! Но, сдается мне, Юджин тут только пешка в чьей-то большой игре, — продолжил он, сохранив равновесие. — И у меня даже есть версия, в чьей именно.

— Да? — равнодушно спросил Алик Ильич и сплюнул на асфальт. — Версия? Пешки в игре? Перегрелся ты, Серега. Или из-за хаты тебе в голову вступило. Н-да… Ну и в чьей же игре Юджин пешка?

А черт его знает. Я только помню, что они просили меня позвонить матери и спросить, где я могу найти своего отца и… и попросить у него…

Алик удивленно воззрился на Сережу:

— Ч-чевво?

— Ну конечно… не помнишь. Я что-то тоже не помню. А следовало бы. В общем, у нас есть только один вариант скорейшего выпадания из этой откровенно матовой ситуации.