Михаил Нестеров - Скалолаз

– «Когда Заратустре исполнилось тридцать лет, покинул он свою родину и озеро своей родины и пошел в горы. Здесь наслаждался он своим духом и своим одиночеством… И в одно утро поднялся он с зарею, стал перед солнцем и так говорил к нему: "Великое светило! К чему свелось бы твое счастье, если б не было у тебя тех, кому ты светишь! В течение десяти лет подымалось ты к моей пещере: ты пресытилось бы своим светом и этой дорогою, если б не было меня, моего орла и моей змеи. Но мы каждое утро поджидали тебя, принимали от тебя переизбыток твой и благословляли тебя. Взгляни! Я пресытился своей мудростью, как пчела, собравшая слишком много меду; мне нужны руки, простертые ко мне…" Понимаете, "мне нужны руки, простертые ко мне". И я боюсь этих слов, потому что с ними начну превращаться в лгуна-политика…

Именно этот эпизод из жизни Ларса Шееля припомнился Клаусу Херцфельду, едва командир бригады «Красное спасение» перешагнул порог приемной общественного фонда «Дипломатический корпус», неотрывно связанного с лагерем по подготовке наемников «Ансарадион». Во главе фирмы, имеющей интересы в Пакистане и Афганистане, стояли «отборные профессионалы» из бундесвера.

«Дипломатический корпус» считался крупной фирмой и торговал оптом. Услугами «ДК» охотно пользовались даже спецслужбы Америки и Великобритании, заменяя, где только можно, наемниками своих кадровых солдат, и задачи ставились перед ними одинаковые.

– Ты помнишь, как мы познакомились? – спросил Херцфельд, когда они выпили по рюмке коньяка и закурили, устроившись в кожаных креслах за низеньким столом.

Шеель кивнул и улыбнулся, мысленно вернувшись во времена Идеи…

Акты проводились во имя Идеи. Турки кусками вылетали из своих домов, грязными ошметками падали на асфальт турецких поселений в Дрездене, Герлице, Карл-Маркс-Штадте, а после – в Хемнице… Захлестывало упоение – немецкая земля очищалась от скверны немытых турок, нечистоплотных арабов.

Прошли даже не годы, а месяцы, люди привыкли к взрывам, их перестали трогать известия о жертвах, извлеченных из-под обломков рухнувшего здания, взорванного автобуса. И редко кого, за исключением самих турок, стало трогать имя командира бригады «Красное спасение» Ларса Шееля.

После очередного рейда бойцы западногерманской «армии» скрывались на территории ГДР. Они обменивались опытом и информацией с ведомством госбезопасности. Инструкторы, во главе которых стоял Клаус Херцфельд, помогали новичкам от КГБ осваивать азы террористического дела. За два года до объединения Восточной и Западной Германии Херцфельд и несколько офицеров бундесвера открыли свое дело в Пешаваре, важном пункте на шоссе, ведущем в Афганистан. «Красную армию» Ларса Шееля, числом превышающую пятьдесят бойцов, приютила госбезопасность Чехии, предоставив им базу под городком Дечин на берегу Эльбы.

– Неплохие были времена, – прокомментировал свои воспоминания Шеель. – Во всяком случае, скучными их никак не назовешь.

– Что привело тебя в Пакистан? – спросил Клаус.

– Мне нужно попасть в Душанбе. В одну из пятнадцати или шестнадцати, никак не могу запомнить, республик бывшего Союза.

– В Таджикистан, – поправил собеседника Херцфельд. Он взял со столика пульт и направил его на задрапированную стену. Драпировка на поверку оказалась шторой. Штора отъехала в сторону, открывая занявшую полстены карту Афганистана и граничащих с ним стран – Ирана, Туркмении, Узбекистана, Пакистана, Китая, Индии, Таджикистана. Нажатием кнопки пульт превратился в лазерную указку. Яркое красное пятно очертило границы Республики Таджикистан.

– Ну да, конечно, – сказал Шеель. – Я ошибся, назвав страну именем столицы.

– Еще коньяка?

– Было бы кстати.

Хозяин кабинета разлил коньяк.

– Благодарю. – Шеель опрокинул рюмку в рот. – Ты знаешь, что я в международном розыске и при всем желании не могу прибыть в Таджикистан по туристической путевке.

– Самый простой ход, – покивал Херцфельд. – Его нередко используют действующие разведчики.

– Моих парней нельзя назвать разведчиками, но трое бойцов моей бригады приедут в Душанбе как туристы. Их, в отличие от меня, не ищет Интерпол.

– Целая делегация, – заметил Клаус и, в задумчивости теребя гладко выбритый подбородок, переспросил: – Значит, ты хочешь в Таджикистан?.. Проводники из местного населения доведут тебя до Пянджа, оттуда, если договоритесь, довезут до Душанбе. Можно узнать о твоей миссии? – Херцфельд сменил положение в кресле, закинув ногу за ногу и оголяя часть ноги за черным носком. – Хотя на этот вопрос ты можешь не отвечать.

– Знаешь, политики завоевывают электорат, церкви ведут борьбу за паству, я ищу связи с соотечественниками. В Таджикистане и Казахстане немало немцев, еще больше – в Поволжье. Уже четыре года нет Берлинской стены. Кто-то вернулся на родину, кто-то собирается в дорогу, кто-то останется. У меня мандат от Национал-демократической партии, которой небезразлична судьба соотечественников за рубежом, на встречу с главами диаспор.

– Ты вступил в партию? – с недоверием спросил Клаус.

– Ненадолго. Если я наступлю в дерьмо, партия поможет мне отмыться. Я без страховки на вертикальные стены не лезу.

– Во главе партии стоит старый добрый Дитрих? – улыбнулся Херцфельд, приглаживая волосы.

– Пока что стоит, – ответил Шеель. – Но скоро может сесть.

– В самом деле? – Теперь глава «Дипкорпуса» спрятал улыбку, маскируясь жестом: поправил очки в тонкой золотистой оправе.

– На последнем съезде он обратился к членам партии, потрясая с трибуны клешнями: «Вот этими самыми руками будут снова отвернуты краны газовых камер».

– Да что ты!

– Серьезно. Сказал это перед камерами. – Шеель рассмеялся над обескураженным видом товарища. – В этот раз его «крылатая фраза» не пролетела мимо ушей нашей юстиции, и под него начали активно копать. Молчи – и тебя не процитируют.

– Это ты верно заметил.

Шеель прикурил новую сигарету и вернулся к теме:

– Я серьезный человек, Клаус. Хотя меня называют по-разному: идейным борцом, уголовником, некоторые – искателем приключений. Я лишь отчасти «пограничный человек», а точнее – был таковым в середине семидесятых. Тогда я искал себя в экстремальных ситуациях, стремился к неосвоенным цивилизацией территориям. Горы… – Шеель улыбнулся. – Я говорю о горных вершинах и девственных облаках, заключивших их в объятья. Потом борьба стала образом моей жизни. Я не кидался, как в котел, в горячие точки, я создавал их.

Клаус покивал так, как если бы аплодировал:

– Я давно знаю тебя, Ларс, иначе не стал бы тебе помогать. Я вербую наемников, в которых сейчас остро нуждаются северные провинции Афганистана – Тахар, Балх, – лазер снова коснулся карты, отмечая названные районы. – Контору, которую я представляю, интересуют «пограничные люди», как ты сказал. Кстати, я впервые слышу этот термин. Наемников как только не называют: «дикими гусями», «черными аистами», «собаками войны».