Михаил Нестеров - Таймер для обреченных

Чижик на месте наводчика скрипнул зубами. Нельзя было стрелять по двухосному беглецу, по которому почти в упор стреляли Абрамов и Музаев.

Джеб уложил из пулемета пятерых спецназовцев, те убегали пусть не в панике, но оставшись без командира. Блинков был уверен, что в «Урале», свернувшем на узкую дорогу, находится его личный визави — командир противодиверсионной группы. «Абрамс» еще не успел остановиться у разнесенного выстрелами и многотонным тараном КПП, а Джеб уже спрыгнул на землю. Он рванул вслед за «Уралом», выкрикнув на ходу:

— Он мой!

Борт «Боинга-757»

Для Голды мгновения растянулись в вечность. Она могла видеть то, что обычному взгляду недоступно. Две ракеты мчались поперек курса самолета, нацелившись остриями обтекателей прямо в иллюминатор, оживший под распахнутыми глазами женщины. Тела ракет переливались под солнцем, на них падало отражение от лайнера. Рожденные на земле и предназначенные умереть в воздухе, они стонали, молили землю послать им другой луч...

Их внутренний резерв сканирования иссяк в пятидесяти метрах от «Боинга». Обе ракеты взмыли словно из-под крыла лайнера, сорвались с невидимых пилонов и ослепительными свечами ушли на невидимую глазу высоту. Во втором отсеке, в самом сердце ракет, сработал безжалостный механизм, и они подорвались, осыпая друг друга фейерверками тысяч поражающих элементов...

Прошла минута, другая. Прошла целая вечность. Прошел мимо Дани в сером пальто и бросил на ходу: «Ничего страшного, моя вина»... Министр встала с кресла и на ватных ногах дошла до кабины пилотов. Едва командир экипажа посмотрел на нее, обернувшись, она прочитала по его глазам: «Он тоже видел ИХ». Это были прожорливые акулы, бороздившие воздушный океан в поисках добычи. Они были страшнее последней ночи. Красивые, изящные, беспощадные, они олицетворяли собой Судный день. Они исчезли из глаз, но навсегда остались в душе. Всего несколько мгновений высушили, выели душу Голды...

Она с трудом сглотнула и по-мужски похлопала первого пилота по плечу:

— Разворачивай самолет.

Министр удержалась за спинку кресла командира экипажа. «Боинг» лег на обратный курс, и его слепые стекла смотрели в ту же сторону, что и глаза Голды. Она снова увидела Дани: «...моя вина». «Да, твоя вина».

Диспетчерская аэропорта Бен-Гуриона

Леви Эжбу покинул диспетчерскую башню раньше запланированного времени. Он отсоединил наушники от пульта и вышел в них в коридор, волоча по полу длинный шнур. В них, казалось, навеки застыл голос первого пилота, обслуживающего спецрейс: «Мы берем обратный курс. Причина — обстрел рейса ракетами. Повреждений нет. Оборудование работает в штатном режиме».

Бывший шеф ВВС вышел на связь с Эйтаном и коротко доложил:

— Она возвращается...

«Урал» выезжал на шоссе по объездной, ведущей к полку дороге. Он не мог срезать путь по крутому склону и залитой водой низине.

Блинков сбежал с пригорка и, по щиколотку утопая в грязи, спешил к откосу. Слева от него грузовик, наполовину скрытый за обочиной. Он казался катером с обрезанными ватерлинией бортами. Он натужно ревел, преодолевая крутой поворот, и был в секунде от срыва в природный котлован.

Кроссовки Джеба заскользили по склону, усыпанному пожухшей прошлогодней травой и листьями. Он упал. Цепляясь руками за дерн и вырывая его, он фактически ползком преодолел несколько метров. Впереди, по такому грунту, страшное расстояние — половина футбольного поля, рухнувшего в грязевую воронку ровно посередине.

«Урал» все так же слева и в десяти метрах позади. Но он с каждым оборотом двигателя отвоевывает, сокращает дистанцию. То, что виделось Блинкову несложным на расстоянии, на деле оказалось невыполнимым. Он не успевал перехватить машину, буксуя на предательском глинистом склоне.

Джеб ухватился за моток проволоки, выпрямился наконец-то, находя приемлемый участок для разгона. Грузовик, все так же скрытый за обочиной, обогнал его и готовился к очередному, последнему на этом участке повороту. А дальше у него прямая дорога вдоль побережья, мимо оздоровительных лагерей и пляжей.

Визави Блинкова уходил. Шансы Романа Парубного таяли с каждым мгновением, но по этой причине он будет цепляться за них как за соломину. Его не остановит ни патруль, ни заградительный щит из военных машин. Он словно обозначил свои дальнейшие действия, протаранив ворота воинской части.

Блинков выбрался на обочину, тут же увяз в разбухшем земляном навале, топорщившемся мусором. Арматурный прут, торчащий на добрых полтора метра, распахал на груди куртку, и сложенный «ПП» вылетел из внутреннего кармана как из пращи.

Джеб, на ходу сбрасывая куртку, не собирался сдаваться. Его кроссовки приобрели надежное сцепление с дорогой, и он догонял «Урал». Едва водитель притопил педаль газа, преодолев последний поворот, морпех в отчаянном прыжке достал до веревочных стяжек. Круговой шнур, стягивая тент, образовал петлю. На ней Джеб болтался как на крючке. Он подтягивался, перебирая руками, а петля становилась все больше. Ноги бились об асфальт, а Блинков, стирая в кровь руки, продолжал отчаянную борьбу.

Баландин, сидевший за рулем, бросил взгляд в зеркало заднего вида. Выжимая все из дизеля, он бросил Парубному:

— У нас гость на борту. Срезал путь, видимо.

Роман без лишних слов вооружился ножом. Размахнувшись, он высадил рукояткой заднее, затемненное тентом стекло и коротко вскрикнул, поранившись. Впившись губами в разрезанную ладонь, он причмокнул, отсасывая кровь, и сплюнул красную кашицу на пол.

— Убери гостя.

Баландин сверкнул на командира глазами.

— Меняемся местами! — прикрикнул Парубный. — Быстрее! Или ты хочешь, чтобы он пострелял нас в затылок?!

Баландин, передав управление Роману, стал коленями на сиденье и разрезал тент через выбитое окно. Передернув затвор армейского пистолета, он вгляделся в полусумрак кузова и гигантской ящерицей скользнул внутрь.

Он не мог видеть «егозу», сорванную с ворот во время тарана, как не мог видеть ее в боковом зеркале. Сорвавшись с крыши сейчас, стальная и острая, как токарная стружка, лента неистовствовала наверху и хлестала по бокам брезента. Баландин словно оказался в мешке, вокруг которого бесновались черти. Он фиксировал ствол пистолета, ориентируясь на звуки. Удар слева, справа, сверху. Ствол «стечкина» мечется, очерчивает круги. Взведенный курок готов сорваться и ударить бойком в капсюль.

Хлесткий удар со стороны кабины. Спецназовец резко развернулся и поднял пистолет. Мгновение смотрел в темный угол кузова, затем он осветился так, словно кто-то сдернул занавеску, открывая икону. Баландин зажмурился на миг, не соображая, что источник света находится позади него, что свет ворвался через откидную часть тента. Когда он обернулся, увидел в шаге от себя противника.