Максим Шахов - Крутая фишка

Невысокий коренастый бомж, которого я лягнул в коленку, уже после второй дозы впал в какой-то странный ступор. Глядя куда-то поверх головы карлика, он счастливо улыбался и вроде как гудел. Временами громче, временами тише. Что это было, я так и не понял. В лучах заходящего солнца его грязная лысина тускло поблескивала, и он очень сильно смахивал на найденную в мусоре статуэтку Будды.

Карлик Мишка, напротив, находился в состоянии какого-то истерического веселья и почти безостановочно хихикал своим писклявым голоском. Какой-то придурковатый был малый. Чуть позже он выудил откуда-то половинку губной гармошки и в перерывах между смешками начал слюнявить ее, выдувая странные истерические звуки, вроде как из симфоний Стравинского.

В общем, временами меня просто мутило – от вида этой троицы и смрада, который они издавали. Но вырваться из их теплой компании я мог, только отыскав бомжа с Пушкинской. И я изо всех сил старался направить «базар» в конструктивное русло – насчет членского билета, профсоюзных взносов и всякой-прочей лабуды.

– Не, паря! – крякнул, повесив стаканчик на бутылку, Заяц. – Согласись, ты тоже не прав. Не знаю, как у вас в Пензе, а у нас тут грядки, делянки, все по-людски. А ты попер без спроса. Согласен?

Говорил это Заяц раз пятый или шестой, и я едва сдерживался, чтобы ни трахнуть его по башке молотком. Удивительный был мудила. Из тех, кто, даже оказавшись глубоко в заднице, будет талдычить тебе, какой он, мол, молодец.

– Короче, Заяц, – сказал я. – Мы этот «базар» уже проехали. Я же тебе все по-людски объяснил. В Пензе у меня вышел прокол, нужно пока перекантоваться тут. Давай замнем это дело. Составишь мне протекцию насчет делянки и вообще – месяц грею бухлом. По литру в день…

– По литру?

– По литру.

– Да оно, представить тебя Олеговне, конечно, можно. В лучшем виде… Но ведь ты неправ был, согласись?

– Ой, блядь!.. – вырвалось у меня. – Не прав, неправ!

– Ну, вот видишь! – обрадованно рыгнул Заяц. – А то приехал тут, понимаешь – я из Пензы, я из Пензы! Мы тут, паря, сами с усами! Во как свои делянки держим! Понял?

– Мишка, сгоняй в палатку, – отвернулся я, сдерживаясь из последних сил, чтобы не грохнуть Зайца молотком.

– Во! – снова рыгнул Заяц. – Это уже совсем другой «базар»! А то распушил тут пальцы веером – он из Пензы!

Да я, если хочешь знать, сам почти из Пензы! Во как! Понял?

– Понял, – вздохнул я.

– Во! – подвел черту Заяц. – Сейчас хлопнем еще одну, а потом я подъеду в офис к Олеговне. Как раз мусорка попутная будет идти…

– Сюда! – приоткрыл служебную дверь Панкратьев.

– Ага, – кивнул я, быстро оглядываясь.

Заяц наконец укатил на попутной мусорке на свалку, хромой Будда дрых в кустах, а карлику Мишке я сказал, что пошел в камеру хранения за своими шмотками. По-моему, ему было все равно, но поостеречься не мешало.

– Ну как вы, Евгений Иванович? – спросил Динозаврович, едва я прикрыл за собой дверь.

– Хреново, – с пьяной откровенностью признался я.

– Майор доложил, что вас чуть не… побили, поэтому я и решил приехать. Но ведь все обошлось, верно?

– Ага, – кивнул я, оглядываясь в поисках стула.

– Садитесь-садитесь, голубчик! Я постою. И как наши успехи?

– По-моему, дело на мази.

– Напали на след вашего знакомого?

– Нет, – покачал я головой. – До этого еще далеко.

– Как далеко, голубчик? Вы же знаете – нам надо что-то докладывать в Москву.

– Сам хочу быстрее, – вздохнул я. – В общем, если получится, то уже сегодня постараюсь к ним затесаться. Только для этого нужно будет сто баксов.

– Зачем? – по-детски хлопнул глазами Динозаврович.

– Ну… вроде вступительного взноса. Чтобы мне сразу дали делянку в центре.

– Ни хрена себе! – присвистнул Панкратьев. – Дайте мне пятьдесят, и я тут все переделю!

– Помолчи, – покосился на него Гаврилов.

– А когда же вы сможете приступить к поискам?

– После аудиенции у Олеговны, если все, конечно, пройдет нормально.

– А кто это?

– Королева второй городской свалки, – криво улыбнулся я. – Говорят, та еще тетя. Если я сегодня к ней втиснусь, можно будет уже с вечера закидывать удочки. В том смысле, что я уже буду для бомжей своим.

– Так-так, – потер руки Динозаврович, быстро оглядываясь на полковника. – Мы просто обязаны использовать этот шанс. Как вы думаете, Евгений Иванович, сегодня с этой… Олеговной получится?

– Черт его знает, – вздохнул я. – Если не убьют, наверное, получится. У них как везде. Были б бабки.

– Да-да, конечно, – вздохнул Динозаврович, доставая бумажник. – У меня только пятьдесят долларов. С премии от жены припрятал. Но цены, цены… А у вас сколько денег, полковник?..

– Свободен, – взмахнула пухлой ладошкой Олеговна. – Завтра вечером передашь с Лимонычем деньги. Заныкаешь хоть копейку – пойдешь на корм Рексу. Он у нас человечинку любит. Да, Рекс?

Она потрепала по холке огромную лохматую псину, и та тут же зарычала в мою сторону.

– Ну-ну, Рекс, сидеть! – обнажила в улыбке гнилые зубы Олеговна. – А будешь хорошо работать, может, и подыщем тебе что получше. – Понял?

Говоря это, она кокетливо поправила на лбу слипшийся локон и слегка выпятила невероятных размеров грудь.

– Понял, – кивнул я, чувствуя, что меня вот-вот стошнит.

– Как отвечаешь, мразь?

– Извиняюсь. Так точно.

– Ступай же. И помни, что я тебе сказала.

– Спасибо. Премного благодарен.

– Лимон!

– Я! – испуганно заглянул в дверь будки сухощавый старикашка в треснувших очках.

– Проводишь до делянки. Покажешь все. Прямо сейчас. Завтра мне уже нужны деньги!

– Есть, Олеговна!

– Ступай… Следующий!

– Сюда, – нагнал меня в темноте Лимоныч. – Как кличут, а то я не расслышал?

– Жекой.

– А я, значит, буду Лимоныч. Давно в наших краях?

– Не. Недавно.

– Издалече?

– Из Пензы.

– Я там когда-то по молодости после техникума полгода бухгалтерствовал… Как Пенза, стоит?

– Стоит. А что ей сделается? – вздохнул я. – Ты, Лимоныч, как – накатить не против?

– Куда… накатить?

– Ну, выпить. Я угощаю. – А-а, так бы сразу и сказал, – заметно обрадовался Лимоныч. – Выпить – оно ж кто против? Давай направо, Жека, а то там собаки. Порвут. А выпить – это мы всегда готовы. Как пионеры. При нашей жизни без этого дела никак нельзя…

– За сотрудничество! – поднял замызганный стакан Лимоныч.

– Ага, – вздохнул я.

С Лимонычем мы сидели тоже в кустах, но ближе к центру, за забором какой-то трансформаторной подстанции. Практически это была его летняя квартира. Домашняя утварь Лимоныча ограничивалась этим самым стаканом и висящей тут же на сучке миской.

– Эх, повезло тебе, Жека! – завистливо проговорил Лимоныч, смахивая с носа мутноватую каплю.