Максим Шахов - Смертельная жажда сокровищ

В следующий миг Костя скользнул по наклонившейся палубе к носовой переборке отсека. Двигался он практически бесшумно, но очень быстро.

Вскоре он уже нырнул в узкую щель между переборкой и задней полусферой барокамеры. Выждав немного, он подался вперед, выглянул из-за барокамеры и вскрикнул от неожиданности.

Между боковой поверхностью барокамеры и переборкой лодки висел гамак. В нем с заклеенным скотчем ртом лежала Серафима.

При виде Кудинова с автоматом она вздрогнула и прикрылась связанными руками. Костя рванулся вперед, повернул атмосферный клапан и крикнул:

– Это я, Серафима! Не бойся!

Выхватив нож, он резкими движениями разрезал веревки на ее руках и ногах, а потом отодрал скотч.

– Боже, неужели это ты? – всхлипнула Серафима.

Она обхватила Костину голову негнущимися руками и зарыдала.

– Ну-ну, потом… – обнял ее Костя.

Момент, конечно, был глубоко трогательный. В другой ситуации Кудинов, наверное, и сам бы залился слезами, но сейчас было не до этого.

В лодке давление соответствовало атмосферному, и Костя уже ощущал симптомы кессонной болезни. Кожа начала зудеть, мышцы наливались свинцовой болью.

– Быстрее! – бросил он, выдергивая Серафиму из гамака.

Затекшие ноги подогнулись, и она едва не упала. Костя подхватил девушку на руки и, протиснувшись под переборкой, опустил ее под трапом.

К зуду и болям в мышцах добавилась ломота в суставах. Костя быстро оглянулся и бросился к стеллажам.

Второй отсек лодки, судя по всему, был самым большим. Именно в нем и размещались «тюлени» со всем своим оборудованием и снаряжением. Как и положено, экипаж лодки по аварийной тревоге задраился в своих отсеках. Теперь переходные люки на водонепроницаемых переборках можно было открыть только общими усилиями из двух соседних отсеков. Однако ни Костя не мог попасть в первый и третий отсеки, ни находящиеся там члены экипажа во второй.

Самому Косте было не до экскурсий. Главное сейчас – окончательно похоронить лодку на дне. Отыскав взрывные устройства, которыми пользовались «тюлени», он быстро оглянулся на Серафиму.

Сидя под трапом, она неотрывно следила за Костей и улыбалась сквозь слезы. Больше всего на свете в этот момент Кудинову хотелось прижать ее к себе, но для начала девушку лучше было доставить на поверхность.

Дыхательные аппараты у «тюленей» имелись на все случаи жизни. Заглянув в угол, Костя подхватил обычный акваланг и метнулся к Серафиме.

– Вставай! Быстро!

Застегнув лямки акваланга, он подтянул ремень маски и тронул певицу за плечо.

– Слушай внимательно, если что-то будет непонятно, переспросишь! Сейчас мы затопим отсек! Как только я открою наружный люк, ты просто всплывешь! Главное, не дергайся и дыши почаще! Когда тебя вытолкнет на поверхность, просто раскинешь руки и дождешься меня! Я всплыву минут через пятнадцать! Поняла?

– Да, – кивнула Серафима. – Боже, Костя, неужели ты нашел меня даже на дне? Не могу поверить…

– Я сам не могу в это поверить, – честно признался он. – Все, надевай загубник!

Убедившись, что акваланг работает нормально, Костя поспешил к пульту управления шлюзом. Голова у него шла кругом. Следующим номером программы должно было стать нарушение речи, поэтому Костя и торопился все растолковать Серафиме.

Кессонная болезнь уже сжала его в своих объятиях, и спасало пока Костю только то, что они с Лопухиным пробыли на глубине совсем недолго. Что касалось Серафимы, то ей под давлением предстояло провести считанные секунды. Именно поэтому выходить на поверхность она могла методом «свободного всплытия», которым обычно пользуются подводники.

Быстро окинув взглядом пульт, Костя включил аварийный режим. В нормальных условиях блокировка препятствовала заполнению шлюза при открытом нижнем люке. Теперь же все пошло как по маслу.

Едва он нажал кнопку, как в шлюз с шумом устремилась забортная вода. Через открытый нижний люк она начала стекать на палубу. Костя тем временем метнулся к стеллажам и взял одно из отобранных взрывных устройств.

Приладив его на кожухе регенерационного аппарата, он установил таймер на тридцать секунд, но активировать его пока не стал.

Давление в отсеке быстро увеличивалось. Косте заметно полегчало. Потоки воды стекали вниз под палубу. Чтобы ускорить заполнение отсека, Костя открыл с пульта аварийный клапан шлюза.

Потоки воды мгновенно накрыли палубу. В это время в углу крякнул динамик громкой связи. Командир лодки срочно вызывал второй отсек.

– Пошел ты! – оглянулся Костя.

С открытием аварийного клапана отсек заполнился водой в две минуты. Отстранив Серафиму, Костя поднялся в шлюз и отдраил верхний люк камеры.

Вода уже полностью залила отсек, но тусклые лампы аварийного освещения продолжали освещать зеленоватую воду. Костя спустился, взял Серафиму за руку и легонько подтолкнул наверх.

Когда она растворилась в темноте, он добрался до регенерационной установки и запустил таймер. Лодка была обречена, но из центрального поста могли еще попытаться покинуть ее через люк боевой рубки.

Чтобы не допустить этого, Костя прихватил с собой другое взрывное устройство и выбрался наружу. К его удивлению, Лопухина у рубки не оказалось. Костя поводил фонарем из стороны в сторону и грязно выматерился. С перепугу олигарх поднялся наверх «свободным всплытием». Теперь Серафиме предстояло наблюдать, как Лопухин вначале свихнется от кессонной болезни, а потом начнет биться в предсмертных судорогах.

Делать было нечего, Костя забрался внутрь рубки и установил второе взрывное устройство на люке. Теперь выбраться из лодки было невозможно даже в дыхательном аппарате. Таймер Костя установил на двадцать восемь минут, чтобы оба взрыва прогремели синхронно. Если бы кто-то попытался открыть люк до этого, взрывное устройство сработало бы в режиме защиты от несанкционированного доступа.

С этой секунды лодка американцев превратилась в настоящий крематорий. Взрыв регенерационной установки должен был вызвать настоящий подводный пожар. Регенерационные пластины содержали в себе столько кислорода, что в их присутствии металл горел под водой, как папиросная бумага.

Кудинов поспешно развернулся и поплыл к двери рубки. В этот момент за кормой вдруг промелькнул луч фонаря.

Никаких люков в корме лодки не было, но Костя мгновенно замер. Вполне могло быть, что кто-то из членов экипажа умудрился выйти через сопловые отверстия водометов.

Костя быстро выключил свой фонарь и подался в сторону. Через несколько секунд из-за кормы показался человек. В глубине он передвигался с неподражаемой грацией свалившегося в прорубь дикого кабана.

Костя облегченно вздохнул и выскользнул в дверь рубки. Подплывая к Лопухину, он для порядка выругался: