Андрей Воронин - Комбат. Горячие головы

— У нас собственная издательская политика, и мы не намерены ее менять, — последовал холодный ответ.

Услышав короткие гудки, Аксамитов растерянно оглянулся по сторонам, будто ища поддержки у кого-то незримо присутствующего в комнате. Он сразу догадался, почему его статью отложили в долгий ящик. Мафия, везде мафия, даже в интеллигентных научных кругах. Виктор представил, как развивались события. Поскольку в академическом журнале работают достаточно квалифицированные люди, один из них, читавший статью Аксамитова, легко догадался о значимости открытия ученого. И сразу побежал к редактору советоваться. Тот, старый работник, поднаторевший в закулисных махинациях, играючи раскусил замысел Виктора. Но все бы обошлось, имей открытие Аксамитова меньшее значение. Оно же было грандиозным, способным принести миллиарды экономического эффекта. И не рублей, а долларов. Пропуская статью, редактор фактически делал Виктора главным автором открытия. Директор и завлаб могли лишь примазаться к нему в качестве соавторов. И они вполне справедливо могут предъявить редактору свои претензии. Мол, почему дал статье зеленый свет и не предупредил нас вовремя? Такие вопросы, если ими озадачится директор института, чреваты для редактора увольнением. И он тормознул статью Аксамитова, одновременно сообщив куда следует.

Выводы ученого подтвердились в тот же день. Его вызвал завлаб и, ядовито улыбнувшись, сообщил, что наступила очередь их лаборатории посылать человека в Гапеевку. Гапеевка находилась у черта на куличках, и там еще в годы хрущевской оттепели построили химический завод. До конца восьмидесятых он выдавал на-гора различные отравляющие вещества — зарин, зоман и тому подобное. Потом в связи с перепрофилированием завод закрыли, и с грехом пополам он возобновил свою работу лишь в начале нового тысячелетия. Один из цехов завода институт использовал в качестве опытного производства. Командировка в Гапеевку для научных работников являлась страшным наказанием, хуже которого было только увольнение. А отдельные сотрудники, имевшие варианты трудоустройства, предпочитали увольнение Гапеевке. Уезжали туда обычно на полгода. Меньший срок командировки был нецелесообразным, ведь только для того, чтобы войти в курс дела, требовалось недели две. И еще один нюанс. Обычно в Гапеевку посылались люди без степени, кандидатами наук руководство института дорожило.

— Завтра я должен принять решение, — количество яда в улыбке завлаба достигло максимума.

— Завтра суббота, — напомнил ему Аксамитов.

— Тогда в понедельник. Ближе к обеду. А с утра вы ко мне загляните, и мы поговорим о том, как продвигается поисковая тематика.

Намек был прозрачнее некуда. Если Виктор продолжит упорствовать, его сошлют в Гапеевку.

Возвращаясь домой, Аксамитов купил бутылку бренди и устроил себе маленький праздник души. Редко пьющий, тщедушный ученый, опустошив бутылку на две трети, запьянел, и ему, конечно же, захотелось исповедаться, излить душу. Жена, принимавшая в застолье чисто символическое участие, внимательно выслушала откровения супруга и возмущенно запричитала:

— Что же это делается! Ты работал, совершил настоящее открытие, а твоим трудом хотят воспользоваться другие? Безобразие! Совсем обнаглели начальнички!

— У нас государство так устроено. Люди, обладающие властью, все гребут под себя. Но в данной ситуации у меня есть преимущество. Только я знаю секрет улучшения асфальта. Надо хорошенько подумать, как этим воспользоваться.

Откровенно говоря, робкий по натуре Аксамитов был готов на компромисс. Даже сейчас, когда выпитое придало ему смелости, он бы послушался жену, если бы та сказала: «Ладно, Витя. Мы с тобой — люди маленькие, мир не изменим. Ты лучше договорись с начальством, чтобы и тебе перепало от твоего открытия».

Но возмущенная супруга начала подзуживать:

— Правильно, думай! Если твой секрет стоит огромных денег, глупо делиться ими с людьми только потому, что они твои начальники.

— И придумаю! — самоуверенно заявил Аксамитов.

В понедельник он решительно явился на прием к шефу и на его давешний прозрачный намек ответил своим:

— Я ознакомился с планом мюнхенского симпозиума. Там будут обсуждать очень интересные для меня вещи. Мне кажется, что я должен в нем участвовать. А перед отлетом я отдам вам материалы поисковой темы, и вы сами решите, где и в каком виде их публиковать.

Завлаб побагровел от возмущения. На симпозиум в Мюнхен собирался лететь он сам. Так было заведено с незапамятных времен. Рядовые сотрудники ездят в Гапеевку, начальство — по заграницам. Только в последние годы было сделано исключение для молодых ученых, которые благодаря различным грантам тоже колесили по всему западному миру.

Но завлаб сдержался. Пусть едет. Командировка в Мюнхен была ничтожной платой за соавторство в выдающемся открытии. Здесь явственно вырисовывались перспективы получения государственной премии, а то и медали, которые вручат не Аксамитову, а им с директором института.

Знал бы завлаб, какую подлянку решил устроить ему подчиненный. Виктор собирался подсунуть начальнику фальсифицированные результаты своих исследований. Пускай помучается. А он тем временем за государственный счет смотается в Мюнхен и досконально разберется в системе немецкого патентования. А потом соберет все свои сбережения, запатентует изобретение и начнет зарабатывать большие деньги, послав к чертовой матери своих корыстолюбивых начальничков!

Кудряш очнулся от раздражающего слух противного равномерного гула. Он приоткрыл глаза, повертел головой в разные стороны и вдруг изогнулся от пронзившей все тело острой парализующей боли. Желудок свело судорогой, но вместо остатков полупереваренной пищи из внутренностей его организма вырвался только характерный сдавленный звук. Сознание мало-помалу возвращалось, и настал момент определиться, где же он находится. Выходило, что бандит стоял на коленях на теплом, усыпанном обвалившейся с потолка штукатуркой бетонном полу, а его поднятые до уровня плеч руки были прикованы наручниками к обмотанной асбестом трубе. Со всех сторон были какие-то баки, огромные ржавые вентили, с которых не переставая капала вода, и доисторические запотевшие манометры с дрожавшими за стеклом стрелками. В помещении стояла жара, а просачивающийся из системы пар делал воздух малопригодным для дыхания. Кудряш заметил, что одежда стала влажной, хотя это было не самым худшим в его положении.

Он поднял глаза вверх и посмотрел на застегнутые на запястьях наручники. Можно было даже не мечтать о побеге. Вторые половины «браслетов» прочно крепились между двойными переходниками на изгибах трубы и ни при каких обстоятельствах не могли сдвинуться больше чем на десять сантиметров в каждую из сторон. О том, чтобы, поднапрягшись, разорвать хотя бы один из наручников, тоже можно забыть. Скорее оторвешь руку, чем стальные звенья цепочки. От сознания совершенной им фатальной ошибки бандиту впервые в жизни захотелось громко завыть. Зачем он решил в одиночку разобраться с преследователем? А если уж решил, почему оставил в тайнике пистолет? Понадеялся, что ножа более чем достаточно. И где сейчас его нож? И где сам Кудряш? Хотя точное местоположение значит крайне мало. Главное, что он в руках у мужика и тот настроен более чем серьезно.