Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

— Не велено!

— Что не велено? — женщина пошатнулась и вцепилась в раковину умывальника.

— Ты не стесняйся, я ни смотреть, ни слушать не стану. Закрываться тебе нельзя, поняла?

Она поняла, что осмотреться не получится, а в туалет просилась именно для этого. Включила шумно воду, для достоверности присела на унитаз, нажала сливную кнопку. Обычный смежный санузел, чистый, красиво оформленный, без окна, с маленьким вентиляционным люком, в который только кошка проберется. Алена постучала ногой в колготках по фаянсовым чашам — нет, не разобьет она ни раковину, ни унитаз. Сил не хватит. На полках только флакончики, ими делу не помочь. Зеркало закреплено шурупом — тоже не снять самой. Может, через пару минут попроситься снова, обув сапоги? Осколками битого стекла можно ранить или убить охранника и бежать. Только куда? А если она не в Москве? Если вообще в другой стране? Где сейчас сумочка? В ней паспорт или забрали? Нет, драться и сбегать пока рано, лучше провести разведку, попробовать узнать, кто и зачем ее выкрал. И главное, что с Петей?

Голова снова закружилась, но состояние клубящегося бреда не возвращалось. Холодная вода взбодрила, добавив крепости мышцам рук и ног.

— Открывайте, дайте мне руку — боюсь упасть.

Педагогика и психология научили ее, что контакт «рука об руку» — хорошее начало для завязывания дружеской беседы. Макс, однако, психологией не увлекался. Он смело вошел, подхватил легкую красивую женщину на руки и отнес к кровати. О таком контакте социальные науки говорят как о располагающем к интимному общению. Именно им начинаются тысячи любовных сцен в книгах и кинофильмах, даже когда любовники заранее не планировали ничего такого. И парень действительно почувствовал легкий флер романтики, когда ему пришлось упереться коленом в кровать, чтобы не бросить свою ношу плашмя, дать ей возможность сесть, одернуть задравшуюся юбку. Предлагая пленнице сок и шоколад, он смотрел на нее по-мужски изучающе, невольно задерживая взгляд на шее, груди, коленях.

Новый брак внес в Светину жизнь множество перемен, но самым главным, желанным изменением на первых порах стали не деньги и не власть, а поездки. Любые туристические агентства радостно распахивали двери и возможности, едва осознав глубину кошелька клиентки. Сначала, по неопытности, она заказывала место в групповых, стадных турах. Потом, войдя во вкус, требовала только индивидуальные, разработанные под ее личный запрос. Муж нередко составлял ей компанию — ему нравилось, когда менялись пейзажи за окном, цвет кожи и акцент официантов. Перегруженный бизнес-информацией, он редко слушал экскурсоводов, гидов, проводников, воспринимая их истории как неизбежный гул. Зато Светлана с удовольствием знакомилась с любыми артефактами, скупала дорогие и дешевые сувениры, фотографировалась. Новые впечатления помогали ей, по ее собственному выражению, «привыкать к размаху». Маленький зерновский мирок, ограниченный скрипучим диваном да микрорайонным кафе, лопнул, как перегретый флакон дезодоранта. Теперь прошлая жизнь напоминала ей засорившуюся провинциальную речушку, в которой окрестная детвора радостно плещется только до первой поездки к морю.

Были и любимые курорты, куда хотелось вернуться, даже остаться. К ним она присматривалась, интересовалась ценами на местную недвижимость, оставляла заявки. Сама покупать не могла — такие решения принимал Ваня и пока ни разу не поддержал ее порыва купить квартирку в приморской или приокеанской зоне. Говорил, будет ревновать жену к аборигенам. Света не перечила.

Из недавней поездки она вернулась под очень сильным впечатлением от увиденного. Отдыхала не одна — в компанию досталась жена Ваниного младшего брата и компаньона Лиза с сыном. Этот самый неугомонный и бесцеремонный Вовочка и подсуетил острые впечатления. Он в Индонезии был не впервые, валяться на пляжах Бали и Калимантана не хотел. Суматранские орангутанги, новогвинейские похоронные ритуалы, храмы Боробудур не волновали лондонского подростка Владимира Волошко — он их не раз видел. От однокашника Вовик знал, что в Джакарте среди особняков старой Батавии или в китайском Глодаке можно увидеть выступление удивительного, единственного в мире цирка. Артисты в нем — сплошь уроды, каких и вообразить невозможно, — человек-пузырь, человек-дерево, человек-нос. Ничего особенного эти чудовища не показывают, кроме самих себя, но посмотреть стоит.

— Я думал — маски на них, еще спросить хотел, где можно такие купить, — Эгис, сын латышского дипломата, рассказывал эту историю с таким неподдельным ужасом, что не поверить было невозможно. Он клялся, что сделал несколько фотоснимков, но маме, увидевшей их, стало дурно, и отец собственноручно удалил циркачей из памяти фотокамеры.

— Папа мне даже вспоминать о них запретил, только не получается. Тетка с отвисшей половиной лица, в которой глазик запутался, снится часто. И мужик один вонючий с руками, словно деревья, — тоже.

Мечту самому увидеть уродов Вовочка лелеял с Рождества, вернее, с послерождественской поры, которую он лично провел с родителями в Альпах в такой зимней скуке, что и рассказать в школе было нечего. Хотя на фоне истории про жуткий цирк меркли любые рассказы об интересных каникулах.

Мама Лиза была неазартной и ленивой. Ей нравилось лежать на песке, качаться в гамаке, пить коктейли и просто спать. То ли дело тетя Света! Вовчик рассказал ей о впечатлениях Эгиса, побожился, что тот не врал, и, как и рассчитывал, нашел сообщницу. Оставив намазанную кремом для загара маму в обществе пляжного жиголетто китайского толка, крепкозадая тетя и коренастый, под стать ей, племянник рванули в столицу. Автомобиль заказали напрокат к Яванской пристани, до нее от Калимантана добрались на экскурсионной джонке.

— И что, куда рулим? — Светлана отъехала к тротуару и вопросительно подняла брови. Городишко всего-ничего, под десять миллионов народу, окраины все одноэтажные, необъятные. Кто дорогу будет показывать?

Но и про запутанную дорогу любопытный Вова не преминул спросить у потрясенного цирком Эгидиуса, дескать — как туда попали, кто навел? Тот рассказал, что папа что-то знал заранее и искал специально. В столицу они прибыли так же, с острова на лодке. А там ехали в такси прямо в Глодак.

— Его папа так и сказал — Glodak, central part, near the market [1] Глодак, в центр, к рынку. , — таинственно шептал паренек, словно недовольный папа Эгиса мог услышать их разговор из Латвии.

— Выходит, лоханулись мы с тобой, Вовик, карта нужна. Без нее заплутаем. Поехали вот к тому торговцу, по кульку осьминожков возьмем и карту купим. Согласен?

— А с пивом можно?