Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

— А удобства здесь почем? Мне очень надо!

— Туалет бесплатный! — мымра развеселилась, глядя, как трусит крупный, с виду боевой мужик. — В прихожую выйдите, там направо.

Комбат осмотрел совмещенный санузел, красиво отделанный плиткой со смальтой, заглянул в кухонное помещение, подписанное «Стерилизационная». Нет, операционного стола, специального оборудования, места для «выхаживания» прооперированных тут не было. Для достоверности пришлось справить малую нужду, вымыть руки ароматным жидким мылом из закрепленного на стенке дозатора, промакнуть воду бумажным полотенцем. Он вернулся в комнату, нарочито вздохнул, изображая облегчение, принялся рассматривать обложку журнала.

В это время из кабинета вышла девица в строгом деловом костюме, с сумкой-портфелем через плечо. Она сухо попрощалась с улыбчивой полненькой девушкой в белом халате, подошла к стойке для расчета.

— Шура, я вам по сети сбросила объем работ, посчитайте, — голос у докторши был звонкий, почти детский. — Кто у нас следующий? Лазутина? — она стянула плотно облегающие резиновые перчатки и бросила в мусорное ведро.

— Лазутина позвонила, что опоздает минут на десять — в «пробке» застряла. Тут, Анастасия Францевна, мужчина с острой болью. Просил посмотреть. Куда же вы, доктор освободилась!

Но Комбат уже надевал куртку. Он не стал ничего объяснять удивленным женщинам и поспешил ретироваться. Ситуация была ему ясна — Кирилла здесь нет и никогда не было. Возможно, числится владельцем или совладельцем — об этом можно поговорить с супругами Любчиными не сегодня.

Хорошо, что есть эти мобильные трубки: Андрей из окна подъезда увидел, что Комбат вышел на улицу, и сразу набрал его.

— Отбой, парень, ложный след. Сейчас вместе двинем к ним домой, оценим обстановку и разбежимся — ты в поликлинику, я к Гале.

— К Гале, вообще-то, я хожу — моя территория.

— Ты сегодня дежуришь по медсестрам! Ишь, неравнодушный какой — его территория! — улыбнулся Рублев. — Я к ребенку еду, а не к твоей женщине. Ну, не злись — оговорился, к школьной подруге.

Подберезский знал, что нравится женщинам любого возраста и профессии, за очень редким исключением. И надо же было этому редкому исключению оказаться санитаркой, обслуживающей стоматологическое отделение районной поликлиники. Едва увидев русоволосого белозубого великана, худая девица в резиновых перчатках наморщила лоб, оскалилась и тихонько ругнулась. Очень неприлично и достаточно слышно, чтобы привлечь внимание очереди, состоящей в основном из старушек с тревожными лицами.

— Здоровый бугай, грязи комья на башмаках, и туда же — к бесплатному специалисту. Кто только таким талоны выдает? — И дальше махровая нецензурщина, характеризующая его как кровопийцу, тунеядца и стяжателя.

Очередь отвлеклась от тоскливого ожидания и разделилась на два лагеря — за девицу с тряпкой, потакающую слабым и больным, и за справедливость и равенство, позволяющие лечиться даром любым, кто в этом нуждается. Втягиваться в дурацкую, бессмысленную перебранку не хотелось, оставить нахалку безнаказанной тоже. Андрей остановился на середине узкого, пестрящего наглядной агитацией коридора и стал читать таблички на дверях кабинетов. Вверху жирным шрифтом значились фамилии терапевтов, хирургов, парад онтологов. Ниже, чуть мельче, курсивом — фамилии медицинских сестер. Вот и доктор Зернов Кирилл Николаевич, сегодня он как раз в первую смену. Медсестра — Левко Марина Семеновна. Три других стоматолога, практикующих в этом кабинете, — женщины, не ошибешься. Цветничок, однако. Приятно, наверно, работать среди представительниц слабого пола…

Шлепающая тяжелыми каблуками летних туфель, надетых поверх толстых вязаных колготок, санитарка просто нарывалась на конфликт, опровергая любые предположения о преимуществах работы в женском коллективе. Она уже дважды задела Подберезского тряпкой, резко вытащив ее из пластикового ведра и комом шлепнув на подоконник. Непрекращающийся поток тихой внятной брани не оставил Андрюхе выбора — он сгреб девицу за плечи, приподнял над полом на добрых полметра, слегка встряхнул и переставил подальше от себя и от дверей интересующего его помещения. Обалдевшая от непривычной развязки, она уронила пахнущую хлоркой тряпку. Нецензурщина посыпалась из нее, как ореховая скорлупа из дырявого кармана, но уже не зловеще, а смешно. Очередь издала один общий вздох, состоящий из восхищения и возмущения одновременно. Продолжения Андрей не услышал — он вошел в нужный ему кабинет. За обоими креслами работали серьезные дамы, у стола сидела и писала под диктовку одной из них совсем юная девочка, Марина Левко. Никто, кроме нее, даже не повернул головы на звук открывшейся двери.

— А Кирилл Николаевич разве не в первую смену? — недовольно рявкнул посетитель.

— Он в отпуске, по семейным обстоятельствам. Но доктор Семушкина ведет всех его больных. Только я вас не помню. Вы у Зернова не лечились. И талон по предварительной записи не получали — я их сама раздаю и такого больного запомнила бы. В отличие от оголтелой мужененавистницы, воняющей хлоркой, эта медицинская работница просто напрашивалась на приятное знакомство.

Доктор Семушкина, заменяющая Кирилла, была элегантной полной бабулей постпенсионного возраста. Она, во-первых, была «обозначена» бейджем, а во-вторых, пробубнила что-то типа «да-да-да» с весьма подтверждающей интонацией.

— Извините, Марина Семеновна, — Андрей постарался сделать свой бас максимально мягким и нестрашным, — не мог бы я попросить вас о небольшой услуге?

Девушка радостно улыбнулась и быстро закивала. Тогда он молча положил перед ней свою визитку. Знал, что на таких малышек прием действует безотказно и предсказуемо. Через десять минут медсестричка придумает повод покинуть рабочее место и позвонить. И обязательно согласится выпить с ним кофе в ближайшей забегаловке.

Так и вышло, а кафетерий нашелся прямо в поликлинике, на первом этаже. Укрощенная санитарка прищурившись, наблюдала, как невозмутимый богатырь в ботинках на рифленой подошве покидает ее отделение, так и не сцепившись с ней в честной схватке. В ее недолгой «медицинской» практике это был первый случай.

Марина Левко перезвонила через семь минут и, заикаясь от волнения, стала объяснять, кто она такая.

— Жду в кофейне в этом же корпусе, — уверенно произнес Подберезский, и она вскоре появилась — стремительная, смущенная, растерянная.

— Сок? Чай? Кофе? Мороженое?

Сам он пил несладкую газировку, заедая толстым бутербродом с сыром и колбасой. Девушка сглотнула слюну, и привычка моментально реагировать подсказала Андрею верный ход.

— Бутерброд и горячий чай, — он сделал заказ, не вставая с места. Кроме них, в кафетерии было немало народу, но бармен понятливо кивнул и понимающе улыбнулся.