Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

Комбат трижды прошелся вдоль ограды дома Волошко. Отметил малейшие шероховатости и трещины на стене. Во время первого «инспекционного обхода» глазок устройства слежения приметил его. Но потом Борис Иванович выработал маршрут, исключающий попадание в объектив. Проникновение в усадьбу «с улицы» было делом неудобным, но возможным. И Рублев, удостоверившись, что его никто не видит, буквально взлетел на стоящее у ограды дерево и притаился в кроне. Важно было перепрыгнуть через «верхний борт», не задев его, чтобы не сработала сигнализация.

Мягко приземлившись, Комбат огромной серой кошкой прокрался к окнам дома. Вечерело. Свет горел лишь в двух окнах второго этажа, заглянуть в которые снизу не представлялось возможным. Входная дверь отозвалась на нажатие ручки тихим, почти неуловимым скрипом. Обитатели, очевидно, заперлись изнутри.

Рублев вспомнил слова Мухина о том, что дама для забав, то есть Алена, тронулась умом. Пойдет ли она с ним по доброй воле, может ли вообще передвигаться самостоятельно? Да и Алена ли эта дама?

Неподалеку от «дворца», в тени большого ароматного куста, возвышалась островерхая постройка — флигель для прислуги. С этой крыши он заглянет в светящееся окно, чтобы решить, каким путем придется выбираться наружу.

В темные окна «служебного помещения» ударились два острых камушка. Тишина. Никто не выглянул, не приблизился к стеклу, не выдал себя ни шорохом. Скорее всего, домик действительно пуст. Взобраться на эту крышу было несложно, гораздо сложней удержаться там несколько минут в такой позиции, чтобы видеть внутренности особняка, оставаясь незамеченным. Помогли надежные ботинки на рифленой подошве, металлизированный трос с разнонаправленным трезубцем и боевая сноровка.

Окна были зашторены, но за шелком дорогого занавеса читался мужской силуэт. Комбат решил применить надежный прием, который, несмотря на забавность, всегда срабатывает безотказно. Он издал пронзительный писк большой потревоженной птицы и сразу вслед резкий кошачий вой. Затем снова птичий крик о помощи. Некто подошел к окну и слегка отодвинул край шторы. Этот лысый испуганный человечек не мог быть господином, хозяином особняка. У него на лице был знакомый штамп, который не вытравишь никакими социальными реформами, — челядь. Несколько секунд человечек беспокойно водил глазами, потом задернул штору. Рублев повторил птичий крик, усилив его шуршаньем песка по черепице крыши. Он знал, что психологический эффект в такой ситуации срабатывает всегда. Если человек один, без охраны, он обязательно выглянет снова и снова, потом переместится в другой конец дома, откуда пугающие звуки слышны хуже. Если же охрана в здании есть — очень скоро на лужайке появится бугай с огнестрельным оружием и начнет шарить фонариком по кронам и крышам. Прошло пять, десять минут — никто не вышел наружу. Зато Борису Ивановичу удалось увидеть, как испуганный человечек проводит медицинские манипуляции с пациентом. И этот лежачий вялый пациент скорее всего Алена. Если бы можно было выбить это стекло — Комбат сделал бы это немедленно и уберег женщину от очередной порции медицинского яда. Но окна господина Волошко были из особого сверхпрочного состава, который можно выкрошить только взрывной волной.

План действий созрел мгновенно — сейчас он проверит, есть ли спуск к воде и хоть какая-нибудь плавающая посудина. Потом вернется к Мише и договорится, чтобы тот привел свой надежный автомобиль в боевую готовность. Потом снова внутрь, даже если доктору-надсмотрщику это будет стоить жизни. Видимо, Алену придется перевезти по воде в дом к Мише и уже оттуда вывозить в город, на их с Андрюхой «явочную» квартиру. Потом заручиться помощью Бахрушина. Ведь документов у пленницы, скорее всего, нет, а без них в самолет не попасть. Поезд или автомобиль она может не выдержать.

Прямо в море, в привезенный по заказу песок, уходили ступеньки нескольких садовых лестниц. Неспокойная мартовская вода шумно ударялась о них, обливая солеными брызгами. И ничего похожего на лодку, баркас или катер не наблюдалось. Рублев вернулся к дому — на приусадебной территории есть гараж, флигель и какой-то культовый домишко, напоминающий уменьшенный православный храм. Хорошо бы найти хоть в одном из них пару широких досок, чтобы связать в подобие плота.

В нагрудном кармане тихонько заурчал телефон.

— Борис Иванович, это Миша. Мне тут Саша подсказывает, что, если через ворота выходить сложно, можно по воде. У нас катамаран на ходу. Сейчас, конечно, штормит, но мы готовы попробовать. Что скажете?

— Отличная идея. Здесь от берега ступеньки в воду, светлые, приметные. Ты, Миша, плед возьми, плащ какой-нибудь и фонарь. Обменяемся световыми сигналами; надеюсь, пограничников не спровоцируем. Действуй.

У воды было холодно, сырой ветер налетал с моря и гудел в ушах. Волны шумно катали крупную гальку, наполняя окрестности равномерным гулом и рокотом. В такую погоду даже тысяча метров на водном велосипеде могла оказаться фатальной. А назад придется везти на хлипкой корме двух пассажиров — полумертвую учительницу и одного из гламурных мальчиков. Второй, скорее всего Саша, он покрупней и покрепче, сядет «на педали». Иначе им не вырулить.

Катамаран появился через полчаса. Беспорядочное мигание сильного фонаря подсказывало, что «рулевые» сбились с курса. Комбат сделал несколько взмахов зажигалкой, потом издал громкий птичий крик. Ветер, как назло, усилился, звук уносило в сторону. Ребята каждую секунду рисковали перевернуться на пластмассовой курортной посудине. Удивительно, что они все еще держались на плаву. Рублев, не раздумывая, сбросил одежду и вошел в ледяную воду. Он знал, что на внутренних ресурсах и самовнушении продержится минут семь — десять. Широкие уверенные взмахи рук, рассчитанное дыхание — и его сильные пальцы схватили правый поплавок катамарана. Цепляясь за корпус, он переместился назад и в несколько толчков направил «спасительное судно» с ошалевшими от ужаса Мишей и Сашей к берегу. Вытолкнув катамаран носом на песок, он выскочил из воды и подтянул его на мокрую траву. Если бы не сделал этого — мальчишки не сумели бы причалить. В лучшем случае разбили бы поплавки о каменные ступеньки.

Сейчас, ощутив ногами твердую землю, мокрые дрожащие парни бросились друг другу в объятия. Миша плакал в голос, как нервная барышня, Саша тихонько всхлипывал. Раздетый Комбат почему-то почувствовал себя неловко перед ними. Сильно болели от ледяной воды мышцы рук и ног, но вместо растирания он поспешил подхватить одежду и уйти в тень большого куста. Его богатырская нагота явно не осталась не замеченной ревущими от пережитого стресса пацанами. Но сейчас думать об их нетрадиционности не хотелось. В конце концов, плавсредство они подогнали. Теперь заколотую транквилизаторами женщину не придется перебрасывать через каменную ограду с протянутым поверху электрическим проводом.