Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

— Я еще раз приношу вам глубочайшие извинения как от лица его превосходительства, так и от себя лично, — на отменном оксфордском английском говорил он. — Господин президент понимает, что эта поездка противоречит законам гостеприимства. Вам наверняка хотелось бы отдохнуть с дороги…

— Полноте, господин Аль-Фахди, — прервал его дипломатические экзерсисы пассажир. — В конце концов, мы, и я в том числе, приехали сюда не погостить. Работа прежде всего, не так ли? Кроме того, я никогда не понимал, зачем человеку, который на протяжении многих часов только и делал, что сидел в мягком кресле, потягивал виски с колой и смотрел в окно, нужен отдых.

Пассажир был европеец, одетый в демократичные джинсы из синтетической ткани и кремового цвета рубашку с коротким рукавом. Длинный козырек светло-песочного кепи затенял его незагорелое лицо; оголенные выше локтя мускулистые руки уже начали опасно розоветь, сигнализируя о неотвратимой угрозе сильного солнечного ожога. Лет ему было на глаз не меньше сорока пяти и не больше пятидесяти; он был сухопарый, подтянутый, крепкий, с резкими чертами лица и жесткой щеточкой коротко подстриженных рыжеватых усов на верхней губе. По-английски он говорил с заметным акцентом, то и дело замолкая, чтобы вспомнить нужное слово; французским, если верить анкете, он тоже владел, но предпринятая майором попытка заговорить с ним на этом языке, в здешних краях имевшем статус государственного, убедила араба в том, что анкете лучше не верить — по крайней мере, в этом пункте.

— Склоняю голову перед вашей скромностью и целиком разделяю ваше мнение, — сказал Аль-Фахди. — Хотя должен заметить, что так думают немногие. Американец на вашем месте непременно устроил бы скандал.

Пассажир коротко блеснул в его сторону темными стеклами солнцезащитных очков и позволил себе вежливо усмехнуться.

— Полагаю, это стало одной из причин, по которым господин президент заключил контракт не с американцами, а с нами, — сказал он.

— Совершенно верно: одной из, — в свою очередь улыбнулся Аль-Фахди. — И, поверьте, одной из главных. Его превосходительство очень тепло относится к вашей стране и, когда встал вопрос о приглашении зарубежных специалистов, практически не колебался.

Он затормозил, чтобы пропустить переходящее дорогу стадо жирафов. Издав негромкий восхищенный возглас, пассажир принялся упоенно щелкать затвором цифровой фотокамеры, спеша запечатлеть местную экзотику. Воспользовавшись паузой, араб закурил тонкую темную сигару. При этом он подумал, что его пассажир — довольно занятный тип. В принципе, интерес, проявляемый впервые попавшим в Африку европейцем к представителям местной фауны, вполне объясним и ничуть не удивителен. Удивительным майору Аль-Фахди казалось равнодушие, демонстрируемое этим человеком к другим особенностям местного колорита — например, к пулемету, прикрепленному к железной дуге чуть ли не над самой его головой, или к двум чернокожим воякам в полной боевой экипировке, что прямо сейчас сидели у него за спиной на жестких лавках вдоль бортов в задней части кузова. Так же спокойно он отнесся к предложению немедленно, сразу же после прибытия в Лумбаши, даже не заезжая в гостиницу, ознакомиться с фронтом предстоящих работ. Его не удивило, что из всей группы такое предложение получил только он один, и, похоже, ему даже не пришло в голову задаться вопросом, почему с таким предложением обратились именно к нему, специалисту по снабжению, а не к начальнику строительства или кому-то из инженеров.

По всему выходило, что рядом с майором Аль-Фахди в машине сидит либо доверчивый глупец, либо крепкий орешек, с которым надлежит держать ухо востро. Первое в корне противоречило имеющейся у майора информации; второе не мешало бы проверить, но на тщательную, доскональную проверку у араба не было времени. Вернее, времени не было у черномазого клоуна — господина президента, как он себя называл.

Жирафы величаво прошествовали мимо и удалились в направлении темневшей неподалеку рощицы черных акаций. Майор выжал сцепление и передвинул рычаг коробки передач. Пассажир с сожалением опустил камеру и, решив, по всей видимости, последовать примеру араба, сунул в зубы сигарету. Доставая из кармана зажигалку, он заерзал ногами по полу. Там, внизу, что-то звякнуло. Наклонившись, специалист по снабжению поднял с пола стреляную пулеметную гильзу, мельком взглянул на нее и выбросил за борт.

— Нас уверяли, что военные действия в районе строительства, как и по всей границе, прекращены, — с вопросительным оттенком объявил он.

— Так оно и есть, — непринужденно солгал Аль-Фахди. — Но прекращение огня — не синоним полного разоружения, вы это знаете не хуже меня. Что же до сувенира, который вы только что выбросили, то не надо забывать, с кем приходится иметь дело и вам и мне. Полагаю, эти мартышки, — он едва заметно кивнул в сторону сидящих в кузове солдат, — опять развлекались, паля по кустам. А может быть, охотились, не знаю. Вы себе не представляете, каких трудов стоит поддерживать дисциплину среди этих дикарей!

— Не представляю, — чиркая зажигалкой, рассеянно согласился пассажир. — Я — человек сугубо гражданский, даже в армии не служил.

Араб проглотил это заведомо лживое заявление не моргнув глазом. Обмануть неверного — не грех, это правда. Только не надо ожидать, что неверный окажется настолько глупым и наивным, чтобы не попытаться отплатить вам той же монетой; это видавший виды наемник усвоил давно и прочно. Отпустив сцепление, он дал газ, и джип снова запрыгал по ухабистой грунтовке, имевшей характерный для африканских дорог кроваво-красный оттенок.

— В таком случае, — возобновил он разговор, — вам придется многому научиться. Например, обращаться со стрелковым оружием, без которого здесь просто невозможно обойтись. Дикое зверье вряд ли остановит перспектива международного скандала.

— О, это как раз не проблема, — рассеянно отмахнулся пассажир. — У нас тоже водятся дикие звери, и я обожаю на них охотиться.

— Правда? — вежливо переспросил араб. — В таком случае придется устроить для вас сафари.

— Было бы неплохо.

— Быть может, начнем прямо сейчас? — предложил майор, съезжая на обочину и снова притормаживая. — Взгляните туда. — Он указал на небольшое, основательно пересохшее озерцо, что поблескивало метрах в двадцати от дороги, обрамленное неровной живой изгородью торчащего из липкой грязи тростника. — Напоминает грязную лужу, не так ли? По виду не скажешь, что там может водиться что-либо, помимо головастиков, но я готов поставить полугодовое жалованье на то, что без крокодила мы отсюда не уедем.

— Здесь? Крокодил?

В голосе приезжего прозвучало вежливое, но явное сомнение.