Иван Стрельцов - Волчья ухмылка

Глубокое кожаное кресло казалось жестким и неудобным. Дорогой костюм от Валентино тесно сжимал грудь, галстук от Версаче сдавливал горло удавкой. А плоские наручные часы «Картье» из платины оттягивали руку, как пудовая гиря.

Владелец всей этой роскоши обвел невидящим взглядом свой кабинет, отделанный в викторианском стиле. Глаза его не задержались ни на раритетной мебели из красного дерева, ни на картинах ранних фламандцев. Ничто не грело душу.

Наконец взгляд остановился на высокой блондинке. Длинноволосая молодая женщина, одетая в облегающее платье, стояла у окна, держа перед собой бокал с мартини. Блондинка вяло улыбнулась и негромко произнесла:

— Как я поняла, разговор не получился?

— А? — Мужчина наконец вернулся в реальность и сразу заметил, что все еще держит в руке трубку телефона. Он швырнул трубку на аппарат. — В Кремле со мной никто не хочет не то что говорить, слышать мое имя не хочет. Дрессированные обезьяны — не успел смениться хозяин, они уже пляшут под новую дудку.

— Выходит, соглашения с президентом о разделе полномочий не будет? — Блондинка пригубила из бокала.

— Черт, — выругался мужчина, — с прежним хозяином было намного проще. Главное было — знать, на какие рычаги давить. А на этого никакие рычаги не действуют.

— Значит, вариант «Д» (договоренность) не прошел?

— Как и вариант «К» (компромат), — подтвердил мужчина, поднимаясь из кресла. Резким движением он стянул с шеи ненавистный галстук. — Эти два варианта не только не прошли, но еще и высветили меня, как прожектора высвечивают клоуна на арене. Мне здесь оставаться нельзя. В России мои предприятия если не национализируют, то пустят с молотка.

— А остальные? — Блондинка снова пригубила вино, затем провела левой рукой по волосам.

— Западные активы я практически все перевел в Карибские офшоры. Чтобы это не бросалось в глаза, счета не закрывал, оставил кой-какую мелочовку. В общей сложности миллион баксов.

— Значит, мы уезжаем? — Огромные голубые глаза молодой женщины впились в пористое лицо собеседника.

— Нет, я еду один, — спокойно произнес мужчина. Лицо его подруги не дрогнуло. — Ведь у нас остался еще вариант «Л». Ты его разрабатывала — тебе и приводить его в действие.

Мужчина приблизился к блондинке и попытался ее обнять, но она отстранила его руку и улыбнулась, продемонстрировав два ряда ослепительно белых зубов:

— Нынешняя ситуация не располагает к плотским утехам. Дело превыше всего...

Женщина одним глотком осушила содержимое бокала и, круто развернувшись, направилась к выходу, аппетитно виляя бедрами.

Мужчина молча смотрел ей вслед. Когда дверь закрылась, он подошел к секретеру, служившему баром, достал бутылку виски «Блю лейбл» тридцатилетней выдержки, налил в бокал на два пальца. Поднес виски к губам и неожиданно произнес:

— Поторопился я подчищать хвосты, теперь приходится бежать без оглядки.

Что бы он сейчас ни думал, это уже не имело никакого значения. Слишком много было поставлено на кон. Но карты уже были сданы, теперь следовало только играть. Отказаться играть было равносильно проигрышу.

Не каждый день начинается так хреново. С утра погода менялась, разболелись старые раны, пулевые и осколочные ныли одинаково. Все-таки не мальчик уже. За плечами служба в КГБ, война в Афганистане, Карабахе. Да и работа частного детектива не добавляет здоровья.

Но разболевшиеся раны оказались не самым неприятным на сегодня. В офисе агентства Глеба Кольцова ждала Натаха. Компаньон и секретарь, бухгалтер, делопроизводитель, а также любимая женщина.

На этот раз выражение лица ее ничего хорошего не сулило.

— Вот, прочти внимательно. — Натаха сунула ему в рожу свернутую вчетверо газету.

«Московский комсомолец», за вчерашнее число сообщал о гала-концерте в Кремлевском Дворце съездов. О скандале с детективным агентством «Редут», которое занималось слежкой за высокопоставленными лицами страны по распоряжению своего хозяина, известного олигарха, медиамагната, которого пресса окрестила ДИКом (по его инициалам).

Оперативники ФСБ, накрыв «Редут», обнаружили огромный арсенал всевозможной шпионской аппаратуры и большую коллекцию видео- и аудиокассет. Теперь расследование разворачивалось на полную катушку, да еще под журналистский аккомпанемент. Впрочем, все и так ясно, шел планомерный «загон» ДИКа, еще недавно всесильного «серого кардинала» Кремля Давида Израилевича Клоцмана.

Впрочем, Глеба это не касалось. Он перевернул еще пару листов и вот... спинным мозгом почувствовал — это та самая статья. «Последыш гестапо, наследник НКВД», чего стоит одно название.

Дальше шло повествование о частном детективе Г. Кольцове, который после долгих лет службы в КГБ неожиданно из беса государственной спецслужбы превратился в ангела частного предпринимательства. Правда, судя по статье, у ангела остались бесовские замашки. Теперь его главным богом стали грязно-зеленые банкноты, ради которых частный сыщик мог нарушать закон, применять пытки и даже использовать служебное оружие в угоду нанимателям. В общем, портрет получился очень красочный: этакий наемник, смесь киллера и бандита.

— Ну? — Наталья стояла, широко расставив ноги и положив руки на бедра, как скандальная базарная торговка. — Что это за писака такой — Федор Михалыч?

— Достоевский, — спокойно ответил Кольцов, сразу сообразив, почему автор статьи выбрал себе такой псевдоним.

— Ну, и где ты ему наступил на мозоль? — не унималась секретарша на правах компаньона.

— Анатолий Сафин — третьесортный московский журналист, создал себе имя на первой чеченской войне, делая сенсационные репортажи о «гордых повстанцах». Брал интервью у полевых командиров и хулил федеральные войска. Но со временем акценты сменились, теперь работорговцы-абреки мало кого интересуют. Ни одна уважающая себя газета уже не берет у Сафина материалы, в журналистской среде его иначе как «сливной бачок» не называют. Теперь он пробавляется различными халтурами, если повезет, заказными статьями.

— Ну а при чем здесь ты?

— Позавчера я был на презентации в одной фирме. Ты же мне сама советовала чаще бывать в обществе, заводить полезные знакомства.

— Ну? — Чувствовалось, что девушка теряет последние капли терпения.

— Там оказался этот урод. Конечно, все хорошо выпили. И этот мерин давай излагать свои мысли о русском шовинизме, о тупых солдафонах и жлобах из спецслужб.

— И ты, конечно, не удержался.

Глеб состроил раскаивающуюся рожу и, горестно вздохнув, развел руками: