Александр Тамоников - Ночная война

- Пошли, пошли! - торопил Лагутин. - Чует моё слабое сердце, что скоро волчья стая слетится…

С Лагутиным было шестеро: трое из 845-го; трое из 849-го полков.

- Обходим окрестности, - объяснил он походу выдвижения. - Есть сведения, что немцы начинают тотальную зачистку захваченных территорий. Полностью всё не накроют, будут работать по квадратам. Надо бы не упустить этот момент. Дрезина по нескольку раз в день осваивала участок железнодорожной ветки. Вчера убили трёх красноармейцев, несколько мирных жителей из колхоза «Светлый путь». Решили отомстить: как могли заложили под полотно две тротиловые шашки, протянули к бикфордов шнур, - узнав, что список чёрных дел этой группы сегодня пополнился, капитан удручённо покачал головой. - Вы молодцы лейтенант, что с ними расквитались, прямо не ожидали! Как бы мстить, правда, не начали…

Тропу эти люди протоптали, она извивалась серпантином, огибала скалы, облепленные мхом, погружалась в густые переплетения веток. Люди шли цепочкой.

- Грустная история приключилась с нашей дивизией, лейтенант, - просвещал идущий впереди Лагутин. - Километрах в десяти отсюда к югу, немцы догнали, вклинились между полками, Вязьму взяли к тому времени, зря мы к ней шли: управление нарушено, связь между подразделениями отсутствовала. Полковник Моисеевский использовал посыльных, только это и позволило избежать полного разгрома. С вашим полком много раненых шло, их удалось вывести. Несколько часов выдерживали атаки, потом выдохлись, рассеялись по лесам. Ориентир имелся - деревня Сужимки, туда и выбирались, это в паре вёрст к востоку от железнодорожного полотна, места глухие, немцы район ещё не чистили. В дивизии ещё дня два назад полторы тысячи штыков было - сейчас в строю осталось не больше двухсот, много раненых - их даже больше чем здоровых. Жрать нечего, ситуация хреновая и всё усугубляется тем, что мы не знаем обстановки на фронтах - последняя рация сегодня ночью сдохла - разрядилась аккумуляторная батарея. Командный состав практически весь повыбило, вплоть до командиров складов. Но главное, что командир дивизии полковник Моисеевский жив, решительно настроен Александр Гаврилович. Ходят слухи, что будем прорываться из этого ада…

Узкая тропа вела через густой осинник погружалась в низину, гниющий лес простирался на километры. Прокричала сова - условный сигнал, колонна встала, впереди возились люди, потом растворились за деревьями, колонна снова пришла в движение.

- Два дня мы уже здесь, - продолжал Лагутин. - Осваиваем партизанскую тактику. Всё, что осталось от дивизии сосредоточено в лесу, на участке в половину квадратного километра. Чаща глухая, как сквозь джунгли продирались, на повозках в упряжке впрягались вместе с лошадьми, обратно дорогу заминировали, чтобы немцы сюрприз не устроили. Тропа, по которой мы идём, тоже заминирована. Здесь пост стоит, снимает растяжки, когда мы проходим. Скоро прибудем в наш «табор», лейтенант, ты уж не пугайся.

Разгромленная дивизия нашла пристанище под пологом тёмного леса, это был смешанный массив, прошлый осины, сосны с пышными кронами. Бурлила человеческая масса, ржали лошади, в полумраке сновали силуэты, под навесом из брезента стонали раненые, кучка перебинтованных людей расположилась под деревом, плыл табачный дым, брюзжала женщина: «Прекращали бы вы курить, товарищи раненые. Подумали бы лучше о своем здоровье!». Люди посмеивались, смех да и только. Раненые лежали в овраге под кустами, над ними склонялись женщины в серых от грязи халатах, наброшенных поверх фуфаек, красноармейцы строили шалаши натянули на весы между деревьями. Шубин заметил несколько наспех вырытых землянок. Разведчики помалкивая, углублялись в расположение дивизии, отсеялись сопровождавшие красноармейцы, остался только Лагутин.

- Смотрите, это же Шубин со своими орлами! - воскликнул кто-то.

Подходили, улыбались люди, обнимались с разведчиками, недоумевали почему их осталось только шестеро, вроде было больше несколько дней назад. Поднялся старший лейтенант Синицын с перебинтованной рукой - командир связистов, человек полностью поседел за несколько дней, вывалились глаза. После контузии, он начал заикаться что-то бормотал, глотая слова.

- Товарищ лейтенант, от нашего полка несколько десятков человек осталось, - догнав сообщил сержант Уфимцев. - Все они здесь. А ещё наши сорок раненых вывезли, тоже в этом лесу. Вы только посмотрите, что тут творится… Это же лазарет под открытым небом…

Раненых действительно было много, не все они служили в 303-ей дивизии, людей подбирали где-то ещё. Сновал медицинский персонал, преимущественно женского пола, сокрушалось охрипшая барышня - скончался кто-то из больных, надо унести тело. Можно представить, какая здесь смертность. Не хватало лекарств, перевязочных материалов, а о проведении сложных хирургических операций даже мечтать не стоило.

- Пойдёмте скорее, не задерживайтесь товарищи! - поторапливал Лагутин. - Полковнику Моисеевскому про вас уже доложило сарафанное радио. Ваши люди могут остаться здесь, лейтенант…

Из землянки под хвойным пологом выбрался темноволосый мужчина, среднего роста, в фуфайке без знаков различия и офицерской фуражке - командира дивизии знали в лицо. Оказавшиеся рядом красноармейцы вытянулись по швам, мужчина отмахнулся, сунул в рот папиросу, он с любопытством смотрел на подходящую группу людей. Шубин невольно расправил плечи, ускорил шаг.

- Глеб! - тихо ахнули за спиной, очень тихо.

Но он услышал, резко повернулся… Кожа мгновенно покрылась мурашками, он впал в какой-то предательский ступор - не верил своим глазам и женщина, что оторвалась от группы раненых, тоже не верила. У неё дрожали губы, дрожали руки, дрожал подбородок. Родное лицо потускневшее с тёмными кругами под глазами, волосы были собраны тесьмой на затылке. Медицинский халат, гражданская куртка, кирзовые сапоги не по размеру - он был уверен, что это галлюцинация и Лиде Разиной так же казалось. Сморщилось когда-то привлекательное личико, она сильно исхудала. Какая к чёрту галлюцинация? Чудеса случаются даже на войне. Девушка шумно выдохнула, сделала неуверенный шаг. Шубин бросился к ней с каким-то торжествующем воем, заключил в объятия. Нахмурился полковник Моисеевский, недоумённо пожал плечами - пусть простит товарищ полковник, если сможет, сейчас никак не до него.

- Глеб, Господи!.. Это ты? – бормотала Лида, осыпая его жаркими поцелуями.

Он сжимал в объятиях дрожащую девушку, не мог поверить своему счастью. Лида что-то бормотала в коротких паузах между поцелуями, радостно смеялась. Оживились люди, находившиеся неподалёку, стали комментировать, кто-то захлопал: «Жизнь продолжается товарищи, не век же горевать и скорбеть!». «Ишь, какой проныра, этот лейтенант! Вон какую деваху урвал!». А Лида плакала, давилась слезами, размазывая их кулачками. Глеб отстранился, жадно на нее смотрел, девушка сдала, но она и не могла расцвести в этом аду, всё равно это была она.