Алим Тыналин - Седьмой воин

И впрямь, куда угодно податься, лишь бы не слышать протяжных воплей старух. Развернулся Ерофей, пошел к кибиткам на другом краю аула.

Здесь криков тоже, впрочем, хватало. Тауман под руководством Кармыса вел дознание взятого в полон головореза. Лишь один уцелел.

Исполин склонился над раненым налетчиком, сжал горло ручищей.

– Ну же, Битбай, – уговаривал Кармыс. – Не заставляй трепетать мое нежное сердце видом своих страданий. Ты же вроде смышленый малый. Скажи, где ваше логово?

Упрямый тать хрипел и царапал землю связанными руками. Говорить не желал, мотал головой. Морщинистое лицо в крови, из бороды вырван клок черных волос.

Кармыс вздохнул.

– Видит небо, я старался изо всех сил. Но ты не понимаешь доброго слова, Битбай. Давай, Тауман, сделай ему больно. А то время теряем, ужин стынет.

Услышав про еду, гигант заторопился. Дал оплеуху, другую.

– Еще больнее, – попросил человек за спиной. Ерофей оглянулся. Рядом стоял Сасыкбай, в руке топор. – Или дай мне, он у меня живо закудахтает.

Исполин отодвинулся. Сказал:

– Я смотрю, без меня обойдетесь. Пойду перекушу немного, – и, переваливаясь, пошел к кибитке Абдикена.

– Эй, мерзейший из тварей, – позвал Сасыкбай, подходя к пленнику. – Слышишь, женщины кричат? Знаешь, почему?

Разбойник покачал головой. А потом закричал.

Потому что старик с возгласом: "Вот почему!" всадил топор ему в плечо. Вытащил, снова замахнулся. Брызнула кровь. Разбойник завопил на весь аул, в ответ залаяли собаки.

Кармыс подскочил к аксакалу, удержал руку. Покачал головой, заметил:

– Я же предупреждал, Битбай.

Сасыкбай, тяжело дыша, проревел:

– Голову сниму, сатанинское отродье! – и замахнулся заново.

Стрелок оттащил его в сторону.

– Я скажу, я все скажу, – закричал Битбай, прекратив вопить. – Наша стоянка у речки Сарысу, где раньше аул Айбас бая стоял.

– Сколько у вас человек?

Раненый пробормотал сквозь зубы:

– Около двадцати осталось.

Кармыс подошел, схватил пленника за ворот, приподнял.

– Точно? Почему так мало?

– После смерти Шоны большая часть ушла на юг. Осталось мало. Не бейте меня, пожалуйста.

Кармыс отпустил татя.

– Хорошо. Я тебе верю, – и спросил у Сасыкбая. – Нам бы водички и трав?

– Для него, что ли? – спросил старик. – Может, ему еще ноги помыть? Он нам больше не нужен. От ворона сокол не родится.

И швырнул в татя топор. Орудие пролетело мимо стрелка, и воткнулось Битбаю лезвием прямо в лоб. Пленник откинулся назад с расколотой головой.

– Ого, – удивился Кармыс. – Научи так кидать, аксакал. У вас все такие умельцы?

Сасыкбай пригладил взъерошенные волосы. Ругнулся, пошел обратно в аул.

– Жаль, Битбай не успел все рассказать, – вздохнул Кармыс. – Надеюсь, собаки его не обглодают, пока ужинаем.

И пошел, насвистывая, вслед за стариком. Ерофей постоял чуток, и побрел за ними.

Ужинали в другой кибитке, рядом с абдикеновской. Тускло горели светильники с бараньим жиром.

Собрались все семеро заступников.

Перед Тауманом уже лежала груда обглоданных бараньих костей. Остальные угощались потихоньку.

Ерофею кусок в горло не лез. Отведал телятинки немного, похрустел луковицей. И пил кумыс задумчиво.

Рядом сидел Атымтай, кидал в рот куски мяса.

– Двадцать человек? – переспросил Серке у Кармыса. – Прекрасное известие. Всего делов-то. Завтра съездим и передавим, как крыс.

– Да прям сейчас поехали, – предложил Тауман с набитым ртом. Откинулся назад, на кошму, закрыл глаза, захрапел.

– Ух ты, какая! – прошептал вдруг Атымтай.

На одну из девушек, из тех, что блюда подавали, оказывается, засмотрелся. Все они укрыли волосы и лица платками, только глаза видны. Чего он там разглядеть умудрился? Разве что цвет косынки, ярко-красный, привлек внимание.

Юноша коснулся руки девушки, она как раз взяла пустую пиалу, прошептал:

– Тебя как зовут, красавица?

Незнакомка отдернула руку, уронила пиалу. Опустила голову, выскользнула из кибитки.

– Атымтай, – напомнил Серке. – Тебя вроде в другом ауле невеста дожидается?

Юноша потупил взгляд. А Кармыс заметил:

– Малец, а ты уверен, что под платком не старушка какая-нибудь? Видишь, как она распереживалась?

После трапезы в кибитку вошел Абдикен. Сообщил:

– Мы позаботились о ваших конях. Отдыхайте здесь, сейчас приготовят постель.

Приятели вышли из кибитки, подышать свежим воздухом. Только Тауман горой лежал на прежнем месте. Серке держал факел, освещал дорогу.

Женщины, среди них незнакомка в красном платке, прошли мимо с кошмами в руках. Атымтай очутился рядом, поскользнулся, схватился за девушку. И как бы нечаянно сорвал платок.

А там обнаружилась седовласая бабка с морщинистым лицом. Сердито выхватила косынку, проворчала:

– Осторожнее, косорукий, – и прошла в кибитку.

Парнишка засмущался, ушел в темноту.

– Я тебя предупреждал, – засмеялся Кармыс.

Ерофей добрался до постели и сразу уснул.

Выехали поутру, солнце еще не встало.

Кони отдохнули. Ерофей сидел на Каурке. Сасыкбай поехал с ними, указывал дорогу.

Рядом ехали Кармыс и Заки.

– Надеюсь, Абдикен не передумает из-за того, что с бандитами быстро управились, – сказал лучник.

– Ты насчет табуна в пятьдесят голов? Уговор есть уговор, – ответил Ерофей. – Мне Абдикен честным показался.

– Хорошо бы. Сейчас многие обещают, а потом пропадают. Как хотите, но если он и впрямь подарит табун, я завяжу с разъездами, – сказал лучник. – Поеду в родной аул, осяду там. А ты куда подашься, северянин?

– У меня дела в Чач-граде.

Заки поднял голову.

– И у меня есть.

– Может, вместе поедем?

Душегуб подумал, затем покачал головой.

– Нет. Лучше тебе не ездить со мной. Опасно. Да и под ногами путаться будешь.

Ерофей пожал плечами.

Когда солнце поднялось над горизонтом, добрались до Сарысу. По берегам речки тянулись густые заросли и низкорослые деревья. Потихоньку двинулись вдоль русла.

К полудню остановились у брода.

– Вон за теми холмами стоял аул Айбаса, – показал Сасыкбай.

Серке кивнул.

– Понятно, – и приказал. – Готовьтесь. Немного отдохнем и пойдем на Кокжала.

А сам вынул меч из ножен.

Ерофей зарядил пищаль и пересел на Сивку. Тауман помахал палицей, засунул в рот кусок вяленой баранины. Беррен вытащил сабли. Атымтай взял копье. Кармыс натянул тетиву лука и чуть позвенел, как струной гуслей.

Заки поехал дальше. Обернулся, пояснил:

– Я со спины привык нападать. Как начнется потеха, присоединюсь.

Сасыкбай достал топор.

– Старик, может, в стороне постоишь? – спросил Кармыс. – Твое время прошло.

– Когда голову Кокжалу снесу, тогда отойду в сторонку, – ответил дед, и добавил, по обыкновению. – Хороши дела завершенные.