Станислав Иродов - Мангуп

– Я это понял. Вот только щит мне мешает, тем более, когда в нём торчит куча стрел. Возьму в левую руку дагу или булаву. А поводья брошу: буду управлять конём ногами.

– Пусть лучше куча стрел будет в твоём щите, чем в доспехе. И ещё я заметил: ты рубишь врагов серединой сабли. Клинок может застрять в кости, тогда ты останешься без оружия. Боевая часть рубящего оружия – на расстоянии длины пальца от конца.

– Спасибо, я помню, но в азарте боя забыл многое, чему ты меня учил.

Два дня войско Штефана стояло возле поля боя. Когда собрали оружие и похоронили убитых по православному обычаю, Штефан велел казнить пленных, всего две тысячи триста человек, сажая их на кол крестообразно через пупок.

Александр не смог этого вынести. Он подошёл к воеводе и сказал:

– Господарь, если ты казнишь всех пленных, то ни один враг больше в плен тебе не сдастся. И турки и мунтяне будут сражаться до конца.

– Ты прав, но они будут бояться идти на меня, и станут прилагать все усилия, чтобы избежать встречи со мной, потому что такая встреча грозит им страшной смертью. Так всегда поступал Влад Дракула. А он знал что делает. Страх парализует врага перед боем. Тогда можно брать его голыми руками. Война – это взаимное уничтожение, безразлично какими средствами. Здесь не может быть места сентиментальности и жалости. Если ты пожалеешь врага, то он не пожалеет тебя. Пожалеешь женщин – они, как посев из зубов сказочного дракона, возродят вражеское племя, и враги тебя погубят. На войне приходится убивать и женщин и детей. Такова правда войны.

– Почему же ты не уничтожил семью Радула?

Штефан улыбнулся.

– Теперь он будет осторожен со мной. А, кроме того, есть ещё одно средство нейтрализовать женщину – сделать ей ребёнка. Ведь у женщины нет собственных убеждений. Для женщины и вера, и родина и политика – это её семья, её мужчина, и ей безразлично, какого он рода, племени, веры или цвета. Пусть он будет даже преступник, вор и убийца, она всегда обелит его в своих мыслях.

– Ну, здесь я с тобой не согласен, – возразил Александр.

– Да, бывают женщины другого рода. Но даже не в каждой стране найдётся своя Орлеанская Дева.

Войско вернулось в Сучаву с огромной добычей. Владыка с архидиаконами отслужили благодарственную службу за победу. Два дня непрерывно звонили колокола. Народ гулял в праздничных одеждах, как будто уже наступило Рождество.

Штефан поставил господарём над Валахией воеводу Басараба, но 20 декабря воевода Радул с 17 тысячами турок и 12 тысячами мунтян напал на Басараба, и тот бежал к Штефану. Его преследовали турки до самого Берлада, попутно разоряя страну.

Несмотря на зиму и холод, Штефан опять собрал войско. За 14 дней он выжег всю Валахию, вернулся в Сучаву и повесил перед замком 700 человек.

Этого оказалось достаточно для Александра. С великим негодованием смотрел княжич на тела казнённых, и поклялся себе, что больше не будет участвовать в войне с мунтянами, не будет убивать ради чьих-то интересов, пусть даже это интересы союзников. Он заперся у себя в покоях и никого не хотел видеть. По ночам его мучили кровавые кошмары. Смыть с себя кровь он не мог. Если бы он был верующим, то покаялся бы, и на душе, возможно, стало легче. Душа атеиста не может не страдать.

Минул год. Штефан вновь собирался на войну. Теперь с изменником Басарабом.

Александр сказал Тео:

– С меня довольно. Мои руки по локоть в крови. Я устал от войны. Не могу уже спать. Смерть каждую ночь стоит у моего изголовья. Еду путешествовать по Европе. Ты со мной?

– Мы и здесь неплохо живём. Вволю спим, обильно едим, знакомимся с приятными кисками, иногда, себе в удовольствие, воюем. Чего ещё желать?

– Вот, вот! У тебя потребности как у кота. Пожрать, поспать, помяукать и подраться. И с кисками знакомишься ты, но не я. Если не желаешь, я еду один.

– А куда едем-то?

– В старейшем на земле Банке Венеция, которому год назад исполнилось триста лет, есть некоторая сумма на моём счету. Отец оставил. Бумаги при мне. Туда мы и съездим в первую очередь. Потом посмотрим. Здесь оставаться и участвовать в этой бессмысленной братоубийственной войне я не собираюсь.

Тео пристально посмотрел на Александра, и княжич на миг почувствовал себя неуютно. Он понял: друг угадал в нём первопричину сжигающего его беспокойства. Этой первопричиной была София. Именно из-за Софии многолетнее сидение в Сучаве стало для Александра невыносимым: оно лишь усугубляло его тоску, не принося душе покоя.

Прослышав о намерениях шурина отправиться в путешествие, Штефан подарил ему недавно появившееся изобретение – карету на ременных рессорах, украшенную фамильным гербом Гаврасов: львом с обнаженной саблей в лапе и короной на голове. У герба девиз: Et consilio et robore –«Советом и мужеством». Кроме того, каждому из друзей Штефан подарил новомодное оружие для ношения в городе: испанские шпаги из Толедо с обильно инкрустированными гардами. «Не будете же вы ходить по улицам Венеции с тяжёлым мечом или кистенём?»– сказал Господарь.

Теодорик взял в руки шпагу, и стал одним пальцем гнуть её, ожидая, что она вот-вот сломается. Но шпага согнулась в кольцо и не сломалась. Он потрогал лезвие, покачал головой и выразил своё мнение:

– Занятная вещица. Кажется, она мне подойдёт… в качестве зубочистки. В Венеции, я слышал, на праздниках иностранцам запрещено ходить с оружием.

Штефан предложил молодым людям отряд сопровождения, но те наотрез отказались. Взяли с собой только кучера и слугу, знающего несколько языков, и неплохо владеющего мечом.

В конце зимы карета, запряжённая двумя лошадьми с двумя боевыми молдавскими конями на поводу, выехала из ворот Сучавы и направилась к западной границе.

Венеция была прекрасна. Друзья гуляли по узким извилистым улицам, большим и малым площадям, любовались трёхэтажным Золотым дворцом Ка'д 'Оро – смесью готики и Востока, катались на гондолах по Большому каналу – Каналаццо, по каналу Святого Марка мимо дворца Дожей – правителей Венеции и по множеству мелких каналов, названия которых знали только местные жители.

Они часами бродили по пьяццо Сан Марко, разглядывая украденные в Константинополе древние позолоченные статуи летящих коней Лисиппа, удивительные мозаики работы греческих мастеров и современных художников при входе в грандиозный собор Сан Марко, разглядывали камень pietra del banolo с законами Венеции.

Последний закон, написанный в 1460 году, гласил: «жёнам быть любезными с мужьями, хорошо есть, чтобы приобрести пышные формы, распаляющие мужское сладострастие».

Хороший закон. Друзьям он понравился.

Потом они пили свежую дождевую воду из pilele на площадях, ели рис, чёрный от чернил каракатицы, осматривали колонны из розового мрамора с крылатым львом Святого Марка и святым Теодоро, покровителем Венеции на пьяцетто – небольшой площади перед площадью – пьяццо Сан Марко.