Александр Аввакумов - Пион не выходит на связь

Мужчина поднял мешок и, согнувшись под его тяжестью чуть ли не пополам, исчез под вагонами товарняка.

***

Иван Проценко сидел за дальним столиком ресторана и мелкими глотками пил холодное и вкусное пиво. Иногда он бросал свой взгляд на посетителей, стараясь вычислить среди этих людей возможных сотрудников НКВД. Своего знакомого он узнал сразу, когда тот еще переходил улицу. Мужчина вошел в зал и, оглянувшись по сторонам, быстро нашел глазами Проценко и направился к нему. Сняв с головы поношенную кепку, он положил ее на свободный стул и внимательно посмотрел на Ивана.

– Может, познакомимся? – предложил Проценко. – А то как-то неудобно разговаривать без имени и отчества.

– Павел, – представился мужчина. – Лабутин Павел.

– Иван, – коротко бросил он. – Пиво будешь?

Лабутин кивнул головой и настороженно оглядел зал и сидевших за столами людей.

«Не доверяет. Страхуется, – сразу догадался Проценко. – Все правильно. Я бы тоже не поверил незнакомцу, который так запросто пригласил меня в ресторан».

– Не крути головой, а то сорвешь резьбу, – как бы, между прочим, произнес Иван. – Место здесь тихое, проверенное. Ты что, Павлуша, решил, что я тебя пригласил сюда, чтобы сдать операм? Скажи, зачем мне это? Кстати, я тебя не спросил, ты – сыт?

– Не откажусь, – уже более спокойным голосом ответил ему Лабутин. – Давно я не был в ресторанах. Отвык.

Проценко улыбнулся. Ему нравился этот человек с синими от наколок кистями рук. Иван знаком руки пригласил официанта и заказал ужин на две персоны.

– Давно откинулся? – поинтересовался он. – Где чалился?

– Месяц назад из Воркуты. Хотел по прибытию устроиться на работу, да никуда не принимают с судимостью.

– Давай, Павлуша, выпьем. Что мы все о работе? Пусть лошадь работает, а не мы. Кстати, судя по синеве твоих рук, ходок у тебя несколько, да и, внешне, ты на маленького мальчика не похож.

Лабутин взглянул на свои кисти и убрал их со стола на колени. Иван разлил водку по рюмкам, и они, не чокаясь, выпили, запив ее пивом. Официант поставил на стол тарелки с закусками и отошел в сторону.

– Что молчишь, Павлуша? Вижу, что тебя так и распирает спросить меня о деньгах? Разве я не прав? – неожиданно для Лабутина обратился к нему Проценко.

Павел промолчал. Он был удивлен, что этот мужчина, сидящий напротив, так легко читает его мысли. Чтобы скрыть свое удивление, он сунул руку в карман пиджака и достал из него пачку папирос.

– Чего молчишь? Деньги, Паша, в банке, а я не Рокфеллер, чтобы раздавать их каждому, кто в них нуждается, – продолжил Иван. – Ты сам знаешь, деньги на земле не валяются, их нужно зарабатывать. Ты вот скажи мне, дорогой мой человек, у тебя есть надежные друзья? Такие товарищи, которым ты веришь, на кого надеешься?

Лабутин отложил в сторону вилку и пристально посмотрел на Проценко.

– Ну а сам, как думаешь? Почему же нет? Есть надежные кореша, которых знаю не один год. Со многими из них чалился на зонах. А для чего тебе, Ваня, мои друзья?

– Для дела, Павлуша. Есть большое дело, и его можно сделать лишь с хорошими и проверенными товарищами. Я человек новый в этом городе, друзей у меня здесь нет. А тут вдруг ты нарисовался, как черт из табакерки. Не буду темнить, я бы попробовал сам, но чувствую, что одному мне его не поднять, нужны надежные люди.

– Что за дело? – охрипшим от волнения голосом тихо спросил Лабутин. – Магазин, склад или что-то другое?

– Ты не ямщик, и поэтому не гони, Павел. Всему свое время. Могу сказать лишь одно, что дело стоящее. Камушки, золото, колечки…

Они снова выпили и закурили.

– Вот возьми деньги, это аванс. Просто не хочу, чтобы ты снова полез в вагоны. На первое время хватит, а там посмотрим. А пока подбери ребят. Когда подберешь, тогда и поговорим о самом деле. Чем быстрее это произойдет, тем лучше. Кстати, мне нужна комната, может, что-то посоветуешь?

Павел приподнял лежавшую на стуле кепку и увидел под ней пачку денег, аккуратно перетянутых тонкой бечевкой.

– Я надеюсь, что для начала хватит. Встретимся через неделю здесь. А сейчас, пей и ешь, за все заплачено.

Проценко поднялся из-за стола и направился к выходу.

***

Тарасов проснулся от сильного толчка, он схватился руками за края нар и смог удержаться и не упасть на пол. Он открыл глаза и увидел, как спящие бойцы, словно манекены, слетают со своих лежаков и валятся в кучу на грязном полу. Александр мгновенно все понял и, схватив с настила свои вещевой мешок и автомат, устремился к двери, за которой то и дело появлялись вспышки взрывов авиабомб. Следом за ним из вагона стали выпрыгивать и другие бойцы его отделения. Он вскинул голову и увидел немецкие самолеты, которые шли на второй заход.

– Всем в лес!!! – закричал он и призывно махнул им рукой. – В лес!!!

Впереди, в метрах пятидесяти от него, выросли несколько огненных кустов. Одна из бомб угодила в платформу, на которой стоял спаренный зенитный пулемет. Дым и пламя мгновенно окутали платформу. Рядом с ним упала чья-то оторванная взрывом нога. Он приподнялся с земли, чтобы сделать очередную перебежку, и сразу заметил, как, виляя из стороны в сторону, к нему бежали Романов и еще несколько бойцов. Часть молодых бойцов, вывалившихся из соседнего вагона, сбились в кучу и, закрыв от страха глаза, не знали что делать. Александр вскочил на ноги и бросился к ним.

– В лес, ребята!!! Всем в лес!!! – закричал он и в какой-то момент понял, что окончательно сорвал голос.

Кто-то, послушав его, бросился вслед за ним в лес. Другие метались по полю, срезаемые пулеметными и пушечными очередями самолетов. Сколько это продолжалось, Тарасов точно не знал. Время для него потеряло свою физическую значимость и превратилось в небольшие промежутки между заходами самолетов. Немецкие штурмовики и истребители, словно на параде, крутили над головами обезумевших от страха людей «карусель», совершая один заход за другим. Прошло еще минут пять, показавшихся Тарасову целой вечностью. Расстреляв весь боезапас, самолеты издевательски покачали крыльями и исчезли за лесом. Стало тихо. Отчетливо было слышно, как трещат в огне деревянные теплушки, истошно кричат раненые. На насыпь поднялся офицер и хриплым голосом прокричал.

– Стройся!

Тарасов отряхнул с колен сухие елочные иголки, поправил гимнастерку и зычно продублировал команду командира роты. Все живые и легкораненые бойцы стали медленно подниматься с земли и направляться к месту построения. Командир батальона, майор Малышев, раненый в руку, обошел строй. Потери были ужасны. Батальон, еще не успевший вступить в бой с противником, потерял более половины личного состава.

– Как фамилия, сержант? – спросил он Тарасова, остановившись напротив него.