Александр Аввакумов - Пион не выходит на связь

Неожиданно для всех из строя вышел офицер и, словно не замечая выступающего секретаря райкома партии, пересек плац, на котором, застыв в строю, стояли шеренги красноармейцев. Не обращая внимания на крики начальника сборного пункта, он скрылся в одной из палаток. Строй, словно окаменел от неожиданности, выступающий замолчал и посмотрел на начальника сборного пункта.

– В чем дело, подполковник? Почему ваш подчиненный самовольно оставил строй. Разберитесь с ним. Об этом поступке я обязательно доложу командованию, – произнес секретарь райкома и сошел с трибуны.

Послышалась команда разойтись, и бойцы, утомленные солнцем и речью, радостно побежали к своим палаткам. Поступок офицера многие посчитали бестактностью, за которую он должен был получить дисциплинарное взыскание. Однако все офицеры и солдаты отлично понимали, что страшнее отправки на фронт взыскания нет. Его поступок объяснили тем, что ему стало плохо. Как потом стало известно Тарасову, это был, как и он, участник советско-финской войны. Он, наверное, был единственным из офицеров, кто хорошо знал, что быстрой и легкой победы не будет, что из всех стоявших в этот момент в строю солдат мало кто доживет до победы.

Вечером их всех построили на плацу. Последовала команда, и строй солдат ровными колоннами направился на железнодорожный вокзал. Здание и площадь перед вокзалом были забиты народом. Где-то звучала гармошка, и нестройные голоса тянули песню «По долинам и по взгорьям». Однако песня неожиданно прекратилась. Через минуту-другую, словно по команде, площадь утонула в криках женщин и детей.

Командир роты не разрешил мужчинам покидать строй, и поэтому каждый боец искал глазами: кто – мать, кто – жену, кто – невесту и, найдя их среди сотен лиц, старался каким-то образом привлечь к себе внимание. Тарасову удалось довольно быстро отыскать глазами жену.

– Надя! Надя! – закричал он и стал размахивать рукой, в которой была зажата пилотка.

Услышав его голос, она прорвалась сквозь строй солдат и работников милиции, которые живой цепью отделяли марширующие роты бойцов от столпившейся людской массы, и бросилась ему на шею.

– Саша! Милый мой! Береги себя! – кричала она, стараясь перекричать гул сотен голосов.

Тарасов обнял ее и поцеловал в губы.

– Надя! Ты тоже береги себя и детей. Не переживай, я обязательно вернусь. Ты слышишь, я обязательно вернусь, ты только жди.

К ней подбежали два солдата и силой оттащили от него.

– По вагонам! – прозвучала команда, и все бросились в вагоны занимать места. Минут через десять паровоз пронзительно свистнул, лязгнул стальными буферами и, выпустив струю белого пара, тронулся. Перед глазами Тарасова медленно поплыл перрон железнодорожного вокзала. Увидев тонкую, словно фарфоровую в лучах заходящего солнца фигуру жены, он невольно вздрогнул. Он закричал ей, однако голос утонул в пронзительном свистке паровоза. Этот свист был таким тоскливым, словно он сам уходил на войну. Через минуту здание вокзала исчезло в клубах черного паровозного дыма.

***

Эшелон шел на запад. Александр сидел в вагоне, свесив ноги с полки. Мимо медленно проплывали до боли знакомые станции: Пороховая, Васильево, Зеленый Дол. На душе было по-прежнему тревожно за оставленных дома жену и детей. Он спрыгнул с полки и направился к открытой двери вагона. Неожиданно кто-то тронул его за плечо. Он резко обернулся и увидел перед собой молодого парня.

– Ну что, братишка, знакомиться будем? – произнес он и протянул большую и сильную руку. – Меня зовут Павлом, фамилия – Романов, я – из Игумнова.

– Тарасов Александр, – коротко представился он. – Я – из Адмиралтейской Слободы. Выходит, мы с тобой почти соседи.

– Слушай, Саня! Я смотрю у тебя треугольники в петлицах? Значит, ты до призыва в армии служил?

– Да, служил. Полтора года, как вернулся с финской войны. А я смотрю, у тебя вся рука синяя от наколок. Я служил, а ты сидел? Почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Ты прав, братишка. Я действительно сидел. Так, по малолетке, стащил на вокзале чемодан, думал, что там приличное барахло, а оказалось – мужик из Сибири какие-то камни в Москву вез. Как потом мне сказали на суде, «терпила» оказался геологом. Вот за эти камни и отсидел семь лет. Я, в отличие от тебя, только два раза держал винтовку в руках, и то только два дня назад в лагерях. Дважды стрелял из винтовки по три выстрела, вот и вся моя военная наука.

Тарасов невольно усмехнулся, глядя на лихо заломленную пилотку Павла.

«Как же мы сможем победить немцев, если вот из таких необученных и необстрелянных бойцов был практически полностью сформирован весь их батальон».

– Саня? Можно я буду держаться рядом с тобой? Ты знаешь, мне с тобой спокойнее. Ты – человек опытный, всегда подскажешь, что делать.

Александр снова чуть заметно улыбнулся. Романов, наверное, еще не знал, что Тарасов, приказом командира батальона, назначен командиром отделения, в состав которого входил и он.

Поезд, не делая остановок, все летел и летел на запад. Станции, вокзалы, города, все мелькало и исчезало за дверью вагона, словно какой-то сказочный калейдоскоп. Кто-то из бойцов достал из вещевого мешка гармонь и затянул старую солдатскую песню о черном вороне. Вслед за ним песню подтянул сначала один из бойцов, а затем уже весь вагон пел о солдате, который, умирая на поле боя, просил черного ворона отнести последний поклон близким. То ли песня была такой жалостливой, то ли сами бойцы хорошо понимали, куда они едут, но на глазах у многих в тот момент были слезы. Александр сидел на полу, прислонившись к деревянной стенке товарного вагона, и думал о доме.

– Саня, а что ты не поешь? Что, слов не знаешь? – спросил, наклонившись к нему, Павел.

– Романов! А ты – женатый? – вместо ответа спросил его Тарасов.

– Нет, Саня, еще не успел жениться. Думал, вот осенью женюсь. Ты же знаешь, пятно на мне черное. Не каждая девушка захочет встречаться с ранее судимым человеком. Я вот на работу месяца три не мог устроиться. Куда ни сунусь, как узнают, что я судимый, отказывают. Если бы не старая мать, снова бы сел, жить, ведь на что-то было нужно. А ты?

– А у меня трое детей дома остались. Вот о них и думаю.

Поезд зычно загудел и стал сбрасывать скорость. Вскоре показались станционные постройки. Поезд сильно дернулся и, выпустив струю белого пара, остановился. Тарасов выглянул из вагона. Поезд стоял на станции Арзамас.

***

Вдоль вагона пробежал посыльный. Командир роты приказал всем командирам отделений и взводов собраться около его вагона. Тарасов поправил гимнастерку и, надев пилотку, спрыгнул из вагона на землю. Пройдя два вагона, он увидел стоявших у вагона командира роты – старшего лейтенанта Платонова, двух командиров взводов и младшего политрука. Когда все подошли к нему, он кратко довел до них приказ командира батальона.