Андрей Дышев - Поцелуй волчицы

Теперь я сам себе напоминал Мюллера, которому принесли отпечатки пальцев Штирлица. С грохотом выдвигая ящики из письменного стола, я искал лупу, которой у меня никогда не было. Вместо лупы под руку попался старый "зенит", с которого я торопливо свинтил объектив, и вместе с ним навис над письмом, рассматривая начертания букв.

Сомнений уже не было. Я держал в руках не оригинал письма, а его ксерокопию, причем без одного абзаца, который перед копированием аккуратно закрыли листком бумаги. Вряд ли это сделала "А" – даже если она посчитала, что предпоследний абзац в письме следует выкинуть, то ей проще было бы отредактировать его на компьютере и распечатать заново, чем подгонять, вырезать и наклеивать лоскуток бумаги перед ксерокопированием.

Значит, это сделал Валера. Почему-то он не хотел, чтобы я читал письмо в полном виде, и снял с него усеченную копию. Что же было в том исчезнувшем абзаце, который, по мнению Валеры, мне лучше было не читать?

Охватившее меня волнение отбило всякое желание спать. Я принялся бродить по комнате, задевая качающуюся на сквозняке тюль. Может быть, в том абзаце "А" обозначила полную сумму гонорара и еще какие-нибудь дополнительные выплаты, которые Валера хотел сохранить в тайне на тот случай, если я соглашусь работать с ним?

От этой мысли я поморщился, словно выпил горькое лекарство. Сволочь я, если позволяю себе так думать о погибшем друге! Кто угодно мог так поступить, но только не Валерка Нефедов! В вычеркнутом абзаце было что-то другое. Возможно, условия, которые, на взгляд Валеры, могли бы отбить мою охоту взяться за дело. Например, автор письма мимоходом высказала просьбу, чтобы Валера работал в одиночку и не распространялся об этом деле среди посторонних. Или, скажем, она предупредила его штрафными санкциями, если какие-нибудь сведения из ее личной жизни станут известны третьему лицу.

Да мало ли что могла написать сгоряча нервная, запуганная до смерти женщина! Валера, весьма тактичный, прекрасно осведомленный о моей ранимой душе, мог выкинуть даже безадресное оскорбление в адрес крымских частных детективов, чтобы ненароком не обидеть меня.

Я вздрогнул от писка телефонной трубки. Сердце упало. Это не к добру, подумал я, кинув взгляд на часы. Сейчас я буду шокирован какой-нибудь гадкой новостью.

– Это я, – услышал я томный шепот Эммы. – Ты не спишь?

– Не сплю, – ответил я.

– И я. Я обнимаю подушку и думаю о тебе. И все мое тело охватывает жар, мне кажется, что меня лихорадит…

– Выпей снотворного, – посоветовал я.

– Ты думал обо мне? – прошептала Эмма.

– Нет, – честно ответил я.

– А о ком, мой маленький?

М-да, маленький! – подумал я, глядя на себя в зеркало, на крупнотелого детину с черным от усталости и щетины лицом, с выпирающими из-под белой рубашки полушариями грудных мышц, с тяжелыми плечами, согнувшимися от проблем.

– Вот что, сладкая моя, – сказал я. – Мне сейчас очень плохо.

– Маленький мой! – с жертвенным пафосом воскликнула Эмма. – Тебе плохо? Не разрывай мое сердце на части! Я сейчас примчусь к тебе белой чайкой!

Господи! – подумал я. Почему ослепительно красивые женщины так редко бывают наделены умом?

– Приезжай, – выдохнул я, падая в кресло. – Хоть черной вороной, хоть быстроногим страусом.

В загранпаспорте Нефедова живого места не было. Почти все странички были проштампованы малиновыми печатями КПП Шереметьево и имиграционного контроля двух десятков аэропортов мира. За последние три года Валера побывал почти во всех столицах Европы, дважды был в Вашингтоне, и совсем недавно – в Тель-Авиве, Каире и Ларнаке.

Я отложил паспорт и снова посмотрел в папку. Лист бумаги с обеих сторон был исписан крупным и неровным почерком Нефедова. Я начал читать, местами с большим трудом расшифровывая сокращения. Это были наброски, которые Валера, по всей видимости, делал в процессе чтения письма "А", и я немало удивился тому, с каким профессиональным скептицизмом он относился к каждому слову.

"= Где мои имя-отчество? Знает ли она их вообще? (Мой кол-га представил бы ей меня по и.-о.). = "Официальные госструктуры" – это что еще такое??? Хочется сказ. убедительнее, значит, не хватает убедит. фактов. = "Щепетильное дело". Разве дело м.б. щепетильным? Заговорилась. = Боится выдать себя "с головой", а письмо отправила по почте. Нет логики!!! = Назначила мне встречу на борту яхты, max. размер – 20×10 м. Ха-ха-ха! Еще бы лучше – в прямом эфире на НТВ. = Кто "А" на самом деле??? Вместо молодой жен. может оказаться пожилой мужч. = Внимание и еще раз внимание!!! Цель вызова на борт яхты: 1.Компромат; 2.Изоляция на неопр. время; 3. Пустить по ложн. пути."

Я вспомнил, как за завтраком изгалялся перед Валерой, читая письмо "А" и по ходу комментируя его, и меня охватил жгучий стыд. Нефедов не хуже, а лучше меня умел анализировать письма, а я, как зазнавшийся школяр, пытался утереть ему нос.

Еще в папке было несколько чистых листов бумаги и чек с отпечатанными на нем бледными кассовыми буквами и цифрами. Сверху крупными буквами было написано "Гостиница "Южная"; ниже, в графе "Стоимость номера/сутки" обозначено "80×2 (13.07. – 14.07.)". Затем следовал перечень дополнительных услуг, включая горячий душ, телевизор, холодильник и кондиционер, еще ниже – процент НДС, общая сумма и дата.

Я крутил чек перед глазами и все никак не мог сообразить, в какой кубик моей логической пирамиды его поместить. Вчера утром Нефедов снял гостиничный номер? Но зачем, если у нас с ним заранее было оговорено, что он остановится у меня? Что он собирался делать в этом номере до отплытия? Почему скрыл от меня, что снял гостиничный номер?

Я машинально нажал на кнопку вызова, забыв, что Зинаида давно ушла домой. Спуститься вниз и сварить кофе я не смог, настолько был переполнен эмоциями и взволнован собственным бессилием перед огромным количеством вопросов. Открыл бар, невидящим взглядом прошелся по горлышкам бутылок, закрыл его и остался сидеть перед ним на корточках.

Решил распутать дело по письму "А", с иронией подумал я о себе, но даже в своем друге разобраться не могу. Валерка не был со мной до конца искренним. Все правильно. Почему он должен полностью раскрываться передо мной, если я наотрез отказался помочь ему? Если бы согласился, то знал бы сейчас намного больше. Все равно судьба заставила взяться за расследование, но теперь у меня гораздо больше работы.

Я вложил чек в паспорт Валеры, спрятал его в барсетку и вышел из дома. Стоя на темной улице, я уже с нетерпением ожидал приезда Эммы, чего со мной давно не случалось. Когда в конце улицы вспыхнули фары такси, я уже был мокрым насквозь, но это обстоятельство было даже кстати.

Эмма, тонкая и высокая, как жердь, выскочила из машины и, цокая каблуками, кинулась ко мне. Точнее, сначала на меня навалился крепчайший запах ее духов, а затем и она сама.