Андрей Дышев - Остров волка

Я поочередно пожал руки членам экипажа. Парни были очень похожи друг на друга, а голубая форма вообще лишала их каких бы то ни было признаков различия.

Влад был занят другим.

– Какое ложе! – восклицал он, опуская все свои сто килограмм на диван и недвусмысленно глядя на стюардессу. – А холодильник наполнили? Виски? Джин энд тоник? Йес ор ноу?

– Позвольте рассказать вам, – снова привлек мое внимание командир корабля, – через какие страны будет проходить наш маршрут.

Он говорил ровно, но с сильным акцентом. Скорее всего, командир не знал языка, лишь выучил несколько фраз.

– Москоу. Стокхоум, Швидн, – перечислял он города и страны и водил пальцем по карте, расстеленной на столе. – Рейкьявик, Айсленд. Ньюфандленд, Канада. Хавана, Кьюба. Богьота, Коломбиа. Кито, Экуадо. Полетное время – двадцать два часа тридцать минут. Надеюсь, полет будет для вас приятным.

Он поклонился, и троица, всем своим видом внушавшая уверенность в благополучном завершении воздушного путешествия, удалилась в пилотскую кабину. Мне казалось, что Влад продавил диван до самого пола, и я посоветовал ему находиться во время полета посреди салона, чтобы не нарушить центровку.

Стюардесса удалилась в тамбур. С тонким жужжанием запустились двигатели, самолет тронулся и медленно покатил по рулежке. Влад открыл холодильник и после недолгого выбора выудил оттуда бутылку шампанского. Я нашел в баре небьющиеся пластиковые стаканы. Пробка стартовала в потолок в тот самый миг, когда самолет оторвался от взлетки и круто взмыл вверх.

Только черт знал, что ждало нас впереди.

Время остановилось. Почти десять часов, с дозаправкой в Рейкьявике, мы летели до канадского острова Ньюфаундленд, а приземлились по местному времени в тот же день и почти в тот же час, когда вылетели из Внуково. Влад ворочался на диване и время от времени поглядывал в иллюминатор, через который можно было увидеть гигантскую прожекторную вышку, название аэропорта из крупных неоновых букв и огромные электронные часы, указывающие время, дату и температуру воздуха. Мне тоже не спалось. Под шерстяными пледом было жарко, и я уже в который раз брал со стола пластиковую бутыль с тоником и жадно пил.

– Этак мы с тобой никогда не состаримся, – проворчал Влад, глядя на свои часы. – Пройдет день, второй, третий, а в самолете по-прежнему будет вечер тринадцатого марта.

Он сел и, почесывая волосатую грудь, сладко зевнул.

– Чемодан на месте? – спросил он.

Я на ощупь нашел чемодан и постучал по его тугому боку.

– Это хорошо, – сказал Влад и, нажав на кнопку селектора связи со стюардессой, заказал два кофе.

Я тоже сел – при даме было неудобно лежать – и прижался лбом к холодному стеклу иллюминатора. Оранжевый топливозаправщик медленно отвалил от самолета. Мужчина в ярком пуховике с капюшоном, пританцовывая от холода, ритмично размахивал руками, словно дирижировал оркестром. В острых лучах прожекторов он напоминал актера на съемочной площадке.

– Ты не обратил внимания, – произнес Влад, тоже следя через иллюминатор за жизнью канадского аэропорта, – как стюардесса убирала ночью со стола?

– Нет, – ответил я. – А как она убирала?

Влад несколько секунд размышлял, как точнее передать мысль.

– Мне показалось, что она, добросовестно протирая стол, попутно проверила содержимое наших карманов в брюках и рубашках.

– У тебя что-нибудь пропало? – спросил я, не слишком серьезно воспринимая подозрения Влада.

– Нет, ничего… Впрочем, наверное я ошибся.

К самолету подъехал буксир. Мужчина в пуховике накинул на стойку шасси железный хомут. Нас плавно качнуло. Огни аэропорта медленно поплыли в сторону.

– Что у нас дальше по курсу? Гавана или Богота?

– Я уже со счета сбился, – признался я.

– Это ерунда, – ответил Влад, опять зевнув. – Главное, чтобы количество взлетов совпадало с количеством посадок.

В салон, постучавшись, вошла стюардесса с подносом в руках и расставила на столе чашки. Она не зажгла света, и в сумеречном салоне казалась негритянкой.

– Господа желают еще что-нибудь? – спросила она по-английски.

– Нет, – голосом пресыщенного всеми радостями жизни миллионера ответил Влад. – Скажите, где мы совершим следующую посадку?

– Приблизительно через шесть часов мы приземлился в Гаване.

– А там нормальный аэропорт? – болтал от скуки Влад. – Диспетчеры и навигационные службы работают нормально? Забастовок не намечается?

Мы дремали под мерное шипение реактивных двигателей на высоте десять тысяч метров над спрятавшимся в ночном мраке Атлантическим океаном. Казалось, самолет неподвижно завис в каком-то стерильном мире, где не было ничего – ни вверху, ни внизу, ни по сторонам, и время от времени приближаясь к иллюминатору, я видел только свое увеличенное, как в зеркале для бритья, лицо, слабо освещенное ночным светильником. В Москве, в существование которой сейчас верилось с трудом, был полдень, четырнадцатое марта, суббота. Наверняка шел все тот же бесконечный дождь со снегом; на Садовом кольце, забитом потоком грязных машин, напоминающих сошедший с горы сель, стоял непрекращающийся шум; куда-то опаздывающие люди с мокрыми ногами прыгали через заполненные талой водой канавки и лужи, толкались на пешеходных переходах, норовили перебежать дорогу на красный свет; магазины дразнили витринами, пиццерии распространяли приевшийся запах горячего сыра и жареной ветчины, рекламные щиты ненавязчиво навязывали товар. И в том далеком мире осталась перевернутая вверх дном квартира Анны с разбитым телефоном и странной записью в автоответчике, и я в десятый раз спрашивал себя, правильно ли сделал, что скрыл от Влада всю правду?

Небо светлело. Из-за океана, из-за его гладкой синей лысины, вставало солнце. Поверхность воды еще оставалась в глубоких предрассветных сумерках, а серебристое крыло самолета уже залил пронзительно красный свет. Я встречал свой первый в жизни рассвет над Атлантикой, и душу наполняло ожидание тревожных и ярких событий.

Влад вошел во вкус и не проснулся даже во время заправок в Гаване и Боготе. Ко мне сон не шел и, не мучая себя более неподвижным лежанием под пледом, я оделся и собрал постель. Должно быть, я был похож на нетерпеливого пассажира, который уже за несколько часов до прибытия поезда на конечную станцию начинает вытаскивать вещи в тамбур. Чтобы скоротать время, я снял с книжной полки несколько туристических справочников по Эквадору и загнал в видеомагнитофон кассету с примитивным боевиком.

Влад продолжал спать. Я удивлялся его гагаринскому спокойствию. До прибытия в Кито оставалось не больше двух часов. Стоя перед умывальником и намыливая кисточкой щеки, я смотрел в зеркало на его крупную голову с выразительными чертами лица и думал о том, какие сумасбродные мысли зреют в этой голове, и насколько они повлияют на мою дальнейшую жизнь.