Алексей Гребиняк - Парни из Карго

– Ну, так ото ж. Я с перегрузом даже летал, было дело. Тут попробуй с перегрузом – взлетит, конечно, ежели полоса подлиннее окажется, но сложнее все будет. А там главное было полосу подлинеее. И на посадке на три точки 21 21 То есть, на все стойки шасси одновременно. притереться. Плавненько так…

Серебристый тревожный звук колокольчика перебил их светскую беседу.

– Оп-па! – сказал Батя. – Эдик?!

– Ась? – сунулся в кабину инженер.

– Посмотри-ка на дисплей.

На центральном дисплее высветились красные буквы: « ОБОГРЕВ ПРАВ. СТЕКЛА ОТКАЗ» . Колокольчик не умолкал – умный самолет сам предупреждал экипаж о проблеме.

– А, знакомая фигня. Отказ по электрике. Выключите ненадолго обогрев стекла, сейчас посмотрю, что инструкции говорят, – Эдик ушел обратно на кухню и стал рыться в электронном справочнике на своем планшетном компьютере, отыскивая решение проблемы.

За пятнадцать лет работы во всех широтах инженер изучил своих алюминиевых подопечных до винтика. Ему приходилось и латать их при повреждениях или поломках во внебазовом порту, и обследовать их на плановых формах профилактического техобслуживания. Многое он уже помнил наизусть. Но все упомнить невозможно, – главное было знать, где искать указание на решение в документации. Благо, теперь были электронные носители информации, где поиск по нужному слову занимал секунды, и не требовалось таскать с собой тяжелые печатные справочники, как в первые годы его карьеры. Собственно, Эдик инженером был всю жизнь – не только по образованию, но и по духу. Как и все выпускники его училища, имел военную специальность, и до сих пор помнил наизусть многие нюансы обслуживания боевых самолетов, хотя уже многие годы не имел с ними дела.

– Пропал сигнал, – сообщил Миша через пару минут.

– Включи-ка, – снова появился в кабине инженер с планшетом в руках. – Проблема некритичная, лететь можно. Но может иногда проявляться опять.

Второй пилот щелкнул тумблером включения обогрева. Колокольчик молчал.

– Готово. Вроде работает. Мессяга 22 22 Искаженное английское слово «message». исчезла.

– Плавающий отказ, значит, – сокрушенно вздохнул Эдик. – Будем устранять на базе. Отпишем в TLB 23 23 Technical Logbook – бортовой журнал самолета, куда вносятся данные по выполнению рейсов, по замечаниям и неисправностям бортовых систем. , ребята покопаются. Посмотрите там еще, вдруг выскочит потом.

– Лады.

Время протекло незаметно. Большую часть полета под крылом дремали облака – ближе к посадке они внизу слились в сплошной ковер. Смотреть там было не на что. На подлете к очередной контрольной точке Львович настроил радиостанцию на нужную частоту, и пилоты прослушали сообщение автоматического информатора о метеорологической обстановке в аэропорту. Ждала их там нормальная погода без особых изъянов: облака, слабый ветерок поперек полосы, видимость более пяти километров.

– Я пилотирую, ты ведешь связь, – решил Львович. – После полета будем обсуждать все нюансы, пора тебя на командира вводить уже.

– Слушаюсь, Дмитрий Львович.

– «Жар-птица» девять ноль ноль семь, добрый день, Катманду-контроль на связи, снижайтесь до эшелона двести, – прозвучал в наушниках пилотов приятный баритон диспетчера.

– Принял, Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, – отозвался Миша.

Саша и Эдик с разрешения Львовича разместились на дополнительных сиденьях в кабине пилотов. Вчетвером там было тесновато – но и инженеру, и бортоператору хотелось своими глазами посмотреть на необычную посадку в редком горном аэропорту.

Облака под крылом стали стремительно приближаться. Гигантская тень лайнера, окруженная радужным ореолом, на миг распласталась по ним, потом борт нырнул в облачность, и все вокруг пропало из виду.

– «Жар-птица» девять ноль ноль семь, снижайтесь до эшелона сто пятьдесят, проход точки Ромео доложить.

– Принял.

За стеклом кабины словно бы кипело молоко. Где-то в нем прятались обступившие аэродром и город горы. Вся надежда была только на приборы, диспетчера и радиомаяки, один из которых стоял в километре от взлетно-посадочной полосы. Снижаться ниже сто пятидесятого эшелона, то бишь, пятнадцати тысяч футов (ну, или четырех тысяч пятисот семидесяти двух метров) было смертельно опасно – борт оказался бы слишком близко к горным склонам, и, отклонись пилоты от трассы, гарантированно врезался бы них. Поэтому заход на посадку в аэропорт Катманду всегда производился только по определенной траектории и строго отслеживался диспетчером и пилотами.

– Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, прошел точку Ромео.

– «Жар-птица» девять ноль ноль семь, снижайтесь до эшелона сто пятнадцать.

– Принял.

Еще несколько минут в молоке. Мир пропал, растворился в мареве облаков. Саша отвел взгляд от приборов, попытался представить себе, как они сейчас летят. Вперед? Или с креном вправо, может, влево? Органы его чувств, не имея возможности зацепиться хоть за какие-то визуальные ориентиры, считали, что самолет снижается с правым креном. Он тут же бросил взгляд на приборы, – нет, снижались они ровно, без крена. Только стрелки высотомера да указателя скорости доказывали, что самолет не завис в воздухе, а летит вперед и вниз.

– Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, занял эшелон сто пятнадцать.

– «Жар-птица» девять ноль ноль семь, сохраняйте высоту до точки Сьерра.

– Принял.

Сплошное марево в стеклах. Лопасти вентиляторов рубили его, словно застывшую сладкую вату, отбрасывали назад, но марева было слишком много. Не видно ничего за стеклами, кроме марева. Не видно было даже законцовок крыльев, загнутых вверх.

– Миша, закрылки двадцать.

– Check!

– Катманду-контроль, «Жар-птица» девять ноль ноль семь, прошел точку Сьерра.

– «Жар-птица» девять ноль ноль семь, курс прежний, снижайтесь до эшелона ноль восемь два. Ни при каких обстоятельствах не снижаться ниже эшелона ноль восемь два. Вокруг вас горы.

– Принял. Спасибо, Катманду-контроль. Миша, спидбрейки, слишком быстро идем.

– Есть! – Миша кратковременно выпустил воздушные тормоза, и самолет слегка заболтало в возмущенных воздушных потоках. И почти сразу борт вывалился под нижнюю границу облаков. Кругом были горы. Справа, слева, далеко впереди – тоже горы. Тут и там – разбросаны пестрые квадраты полей, неровные светлые ниточки дорог, плотные пятна городских застроек. Впереди была видна взлетно-посадочная полоса и силуэт выкатившегося лайнера, чья левая плоскость перегородила ее точно посередине. Чуть в стороне – пассажирский терминал, автобусы и несколько разнокалиберных самолетов рядом.