Кирилл Казанцев - Ставок больше нет

– Мы с вами утром уже встречались. – Опер опять повернулся к той двери, за которой сейчас притихла, притаилась единственная свидетельница. – Возник еще один ма-аленький вопрос. Буквально одна минута.

Замок щелкнул, и дверь приоткрылась на ширину старой и очень ненадежной, почти что проволочной, цепочки.

Решетилов отступил на пару шагов, предоставляя старухе возможность увидеть его во весь рост и убедиться в его полной безопасности.

– А, это вы...

Быстро вытащив из кармана фотографию, Владимир сунул ее старухе в руки:

– Посмотрите, вы когда-нибудь раньше видели этого человека?

Несколько секунд старуха вглядывалась в снимок, и, как невольно отметил Володя, ей даже очки не понадобились.

Потом уверенно заявила:

– Это он. Тот самый, про которого я говорила!

Лейтенант не смог удержать проступившей на его лице торжествующей улыбки победителя, которую старуха-свидетельница восприняла по-своему:

– Что, поймали супостата?

– Поймали! – ответил опер вслух, а про себя подумал: "Ну надо же! И ведь нашла же словечко!"

Впрочем, боге ними, со всеми словами вместе взятыми! Сейчас необходимо было начинать работу – отрабатывать связи Ломовцева, перекрывать места его возможного появления. Устанавливать полные данные Мана.

Последним Володя решил заняться сам, лично, а вот для задержания Ломовцева народу понадобится намного больше. Поэтому необходимо сообщить в управление о добытых им результатах.

– Вы разрешите мне воспользоваться вашим телефоном? – обратился лейтенант к терпеливо стоящей перед ним старухе.

Кафе, которое являлось своего рода штаб-квартирой чеченской группировки, находилось на одной из окраинных улиц Красногорска и называлось ни много ни мало как "Ведено". Этакий смачный плевок в самое сердце России – "Ведено". Почему?! Ну, дожили... Ведено – это такой населенный пункт в мятежной Чечне. Малая родина "врага № 1" – самого Шамиля Басаева, вождя и вдохновителя чеченских "непримиримых". Вот так-то.

Едет человек по улице имени Александра Матросова и вдруг – на тебе! Выдержанная в суровых, как чеченская природа, темных тонах вывеска – горы, сакли на их крутых склонах, водопад. А на переднем плане горбоносая и бородатая физиономия, над которой возвышается папаха, перетянутая зеленой лентой. И физиономия, и папаха выписаны старательно, с любовью. Неизвестный художник старательно добивался почти фотографического портретного сходства. Правда, неизвестно с кем – то ли со знаменитым абреком Зелимханом, то ли с имамом Дагестана и Чечни Шамилем, то ли с его тезкой – Басаевым. Впрочем, кое-чего художнику удалось добиться – физиономия эта напоминала мирному обывателю всех бородатых бандитов сразу, одновременно.

Чуть пониже этой жутковатой рожи – крупные буквы названия. "Ведено". Посмотрели? Почитали? А теперь утрите со своего лица слюну "гордых" и "независимых" и быстренько валите себе мимо. Пока при памяти. Конечно, здесь прекрасно готовят экзотические блюда чеченской кухни, но только для чеченцев. Вас в этом кафе не любят и не ждут.

Разумеется, на двери нет таблички: "Только для черных!" Но все равно русские люди, живущие в ближайшем микрорайоне, сюда не ходили по вполне понятным причинам.

Представьте себе, как бы вы чувствовали себя в большом полутемном зале, где говорят только по-чеченски, музыка играет только чеченская и где каждый плохо бритый человек старается наступить вам на ногу или толкнуть плечом, одновременно раздевая наглым взглядом вашу спутницу, при этом громко, во весь голос обсуждая ее достоинства и недостатки с земляками, сидящими на другом конце зала. Представили? А теперь скажите, сколько времени вы смогли бы провести в таком вот обществе? И как скоро у вас возникло бы желание повторить такой поход?

Забегал, правда, иногда местный участковый. Во время проведения очередной бессмысленной и бестолковой операции с громким названием. Далеко в помещение не проходил – опасался. Люди дикие. И рожи ничуть не лучше той, что на вывеске.

Хозяин и директор заведения, сорокалетний Асланбек Мурадов, тяжело припадая на правую ногу – еще во время первой чеченской он воевал в отряде самого Басаева и был тяжело ранен в одной из операций, – выносил стражу порядка денег, после чего тот, довольный и умиротворенный, возвращался в свой отдел, где, проявляя чудеса изобретательности и демонстрируя недурственный литературный слог, писал пространный рапорт о том, как он с риском для жизни искал в подвале кафе проклятый гексоген. И, как это ни странно, не нашел.

Короче говоря, чужих нескромных глаз и ушей здешние обитатели могли не опасаться. Конфиденциальность была гарантирована.

Именно поэтому Салман привез сюда, в кафе, Андрея Булавина. Ну не домой же его к себе везти, в самом-то деле!

Хозяин, несмотря на хромоту, сам вышел навстречу уважаемому гостю. Все как положено – пожали друг другу руки, обнялись, слегка соприкоснулись щеками. Как дорогие друзья после очень долгой разлуки. Хотя последний раз виделись не дольше чем несколько часов назад.

– Кто это? – спросил Асланбек по-чеченски, слегка поведя небритым подбородком в сторону Андрея, которого Халид и Ваха волокли вслед за Резаным.

– Баран, – презрительно оттопырив губы, ответил Салман, тоже на родном языке. – Сначала будем стричь, потом – резать. Хороший шашлык из него получится!

Последнюю фразу Резаный сказал уже по-русски, при этом развернулся и слегка, можно даже сказать ласково, потрепал Андрея по щеке.

От этой "ласки" Булавину стало уже совсем нехорошо. И если бы не поддержка нукеров Салмана, то он, скорее всего, упал бы прямо здесь, у порога.

Критически оглядев "клиента", вроде бы и правда думал пустить его на шашлык, Резаный распорядился:

– Давайте его в кабинет!

Все те же Халид и Ваха поволокли Андрея дальше, в угол, где рядом с проходом на кухню располагался просторный кабинет хозяина кафе. Стоящий рядом Асланбек не возражал – Резаный здесь пользовался большим авторитетом и мог распоряжаться так, как считал нужным. А кабинет Мурадова занимал тогда, когда считал нужным.

Еще двое или трое чеченцев – членов группировки Резаного, – без дела тусующихся в зале, потянулись следом за старшим в предвкушении развлечения.

Резаный ударил Андрея сразу же, как только они переступили порог кабинета. Ударил сильно и хлестко, умело – молодой человек мешком упал на покрывающий пол ковер, чувствуя во рту вкус собственной крови. Салман начал пинать его ногами, приговаривая при этом по-русски:

– Собака! Шакал! Я твою маму!

Острые и твердые носки модных туфель вонзались в бока Булавина, в его грудь, лицо. Андрей ужом вертелся на полу, стараясь руками закрыться от этих злых и болезненных ударов. Но рук – только две. И закрыть ими все тело просто невозможно.