Андрей Кивинов - Акула. Отстрел воров

— Наши действия?

— Все под контролем. Люди на местах и ждут сигнала. Другой случай угомонить этого десантника нам может не скоро представиться…

— Все правильно, за исключением одного. Он не десантник. Он танкист.

Машина, в сопровождении джипов с охраной, приближалась к посёлку, который облюбовали для зимнего отдыха состоятельные горожане.

«Скорая помощь», с включёнными сиреной и проблесковыми маячками, проскочила несколько перекрёстков на красный свет и развернулась в неположенном месте. Потом, уже не привлекая внимания, шмыгнула по дворам и с нормальной скоростью покатила по спальным районам восточной окраины города. Человек по прозвищу Синус сидел рядом с женщиной-водителем.

— Он больше похож на котангенс, — усмехнулся Андрей.

— Только ему этого не говори. Он не помнит тригонометрии и не оценит юмора.

— Борзый таксист тоже ваш человек?

— Нет, левый придурок. Если когда-нибудь узнает, как мог нарваться, — свечку поставит. Ты его спас. Мы тебя ждали с минуты на минуту, так что долго объясняться с ним бы не стали.

— Следили за мной? — Андрей был уверен, что «хвоста» не было.

— Нет. Мой человек крутился рядом с автостоянкой. Правда, чуть не прозевал тебя — ты ведь поменял машину? Хорошо, что у тебя постоянное место.

— Завтра же потребую другое.

— Этим ты никого не обманешь.

Опережая вопрос Андрея, лысый мужчина в медицинском халате и белой шапочке торопливо сказал:

— Не сейчас! Приедем в одно безопасное место — там и поговорим. Чем мне машины не нравятся — в них столько пакости можно напрятать! И маяки, и уши, и все, что угодно…

Безопасным местом оказался парк. «Газель» остановилась напротив главного входа, и Акулов только головой покачал от такой конспирации: не заметить их мог только слепой. Да и тот бы издалека услыхал шум мотора на пустой околопарковой улице.

Лысый мужчина споро освободился от халата и шапочки. Поверх толстого свитера на нем был надет кевларовый бронежилет. Перехватив взгляд Андрея, он усмехнулся:

— Театр, конечно. Но нервы чуть-чуть успокаивает.

Облачившись в короткую дублёнку и чёрный вязаный «колпачок», он откатил сдвижную дверь:

— Прошу на свежий воздух.

— Он слишком свежий.

— Ничего, у меня коньячок с собой есть. Взбодримся, если замёрзнем.

«Газель» сразу уехала. Они пошли, бок о бок, по главной аллее. Синус, потоптавшись у ворот, двинулся следом, когда они отдалились метров на тридцать.

Было прохладно.

— Зачем тебе потребовалось инсценировать свою смерть?

Громов улыбнулся:

— А как ещё я мог разобраться в этой истории? Не забывай, я профессиональный солдат! Что мне оставалось — прятаться по щелям? Ждать следующего покушения? Я решил всех опередить, выиграть время и разобраться. В этом городе у меня слишком много врагов. Только кажется, что в последние годы я ничего не делал. Делал, да ещё как! У меня свои принципы, от которых я не отступаю. Если мне что-то не нравится — я всегда поступаю по-своему. Меня нельзя уговорить, купить или взять на испуг.

— Вместо тебя в джип положили Кухаркина?

— Как ты догадался?

— В компьютере прочитал.

— Черт, так и знал, что этой технике нельзя доверять! Мне казалось, я все уничтожил. Времени не хватило вывезти ящик из офиса. Да и надежда была, что никто туда не доберётся. Глупая, как я теперь понимаю, надежда… Да, мы использовали этого ублюдка. Дерьмово жил, так хоть смертью пользу принёс. Тебе его жалко? Не смеши! Знал бы ты, что он с детьми делал. По нему давно петля плакала.

— Но ты его наказывать не спешил.

— Всему своё время.

— Александра с тобой?

— Куда ж её денешь? Со мной, жива и здорова! А ты что подумал?

— Так и подумал. Не в ней дело, в ребёнке.

— Правильно, без матери его не оставишь, какая бы мать ни была. Тем более, она — не худший вариант. Дуркует от молодости. Ничего, за блядство её проучил — теперь будет шёлковая. Видел бы, как она изменилась…

Громов шёл, сложив за спиной руки. Смотрел строго перед собой. И много, нервно улыбался.

— Мамаев — твоя работа?

— И это сообразил? Мы ж его в другом районе убрали, я думал, ты и не услышишь ничего.

— Он с твоей женой путался?

Громов скрипнул зубами:

— Я этого Мамайку никогда за человека не считал. Представляешь, каково мне было узнать? Ладно б Сашка с дельным мужиком переспала — не так обидно было! Но с этим драным крючкотвором… Честное слово, я б его посадил на кол и с удовольствием бы придерживал, чтоб он не сползал слишком быстро. Только не надо его жалеть, хорошо? Кухаркин, Мамаев, ещё кое-кто — они, по-твоему, кто, мирные? Черта с два! За каждым столько дел…

— Санёк-то в чем виноват?

— Не, его мне не вешай! Я сам похороню своих мертвецов, но этот — чужой. Жаль пацана! Вот его, действительно, жаль. Полез куда не надо, вопросы стал задавать. За это его и зарезали. Грека и Румын. В сауне это было. Нож под лопатку — и в бассейн. Ещё и воду открыли, им, отморозкам дерьмовым, посмотреть хотелось, как она вытекает. Не видели никогда… А труп Лариска нашла. Сама чуть под раздачу не попала. Когда приехала, эти двое там ещё были, прятались от неё. Хорошо, она их не заметила! К ней в тот вечер гости солидные завалили. Они и порешили труп на пустырь оттащить, чтобы вопросов меньше возникало и чтобы ФОК лишний раз не светить. Ларка до сих пор об этом переживает. И вдове Санькиной деньги платит.

— Кто?

— Не торопись, всему своё время. Дойдём и до них. Я уже почти во всем разобрался, всю диспозицию знаю. С тобой, кстати, я только по одной причине встретиться согласился. Ты, вроде, нормальный мужик, вот и решил тебя предупредить.

Акулов посмотрел вопросительно. Громов продолжал держать голову прямо по ходу движения и усмехнулся:

— Всему своё время. Начну по порядку. Ты ведь уже слышал кое-что про завод? Утомлять мелочами не стану, расскажу главное. Я был на этом заводе военпредом. В девяносто первом году, в аккурат перед путчем, я уволился из армии. Надоело смотреть, как она разлагается. Я ведь идейным когда-то был, в Афган добровольцем отправился… Уволился, но связи не потерял. Мне помогали, я помогал. В общем, жили! Через три года появилась возможность завод раздербанить. Не спрашивай, почему я вписался. Все побежали — и я побежал. Казалось глупым отказываться, все равно ведь кто-то возьмёт. Почему это должен быть какой-нибудь двадцатилетний шкет, который автомата в руках не держал? Я хоть что-то сделал для этой страны. Значит, и право на долю имею. Нас было семеро — тех, кто на заводе тему крутил. И Гмыря, недомерок вонючий. Он канал транспортировки наладил, мы — все остальное. Мы — это я, Иваныч, Коля Петушков, Ющенко Петя, Славка Степанский, Герасим Латуков и Якушев. Ну, от последнего-то почти ничего не зависело, его так, за компанию взяли. И у Гмыри один тип был на подхвате. Больше никого и не требовалось. Шло как по маслу! Бумаги были в порядке, прикрытие — от самого министерства. Все шло хорошо, пока Гмыре не показалось, что ему недоплачивают. Не знаю, на какие барыши он рассчитывал, но делили мы честно. Не поровну, конечно, но честно. По-людски. Я, кстати, тоже миллионером не стал. Короче, решил Гмыря нас кинуть. И нас, и питерских партнёров. Не суть, как он это сделал, но несколько вагонов с железом ему спереть почти удалось. Мы перехватили в последний момент. Из Питера прилетела бригада разборки чинить. Вызвали Гмырю на встречу. Шустрый он оказался, змеёныш! Там был один главный, который говорить только умеет, и два парня серьёзных, обстрелянных. Недомерок их обоих уделал! И меня в плечо зацепил. Я оказался точнее, но он все равно сумел уползти, в другом месте сдох где-то. Не знаю, как так получилось, но нашли его через несколько дней в сгоревшей машине. Он ведь, гад, скрытный был. Никто так и не узнал, где он жил… Дальше про завод не интересно, к делу это отношения не имеет. Скажу только, что я от этой темы потихоньку отошёл, своим промыслом занялся. И ещё двое…