Борис Калашников - Операция «Ольга»

«Тум-ту, тум-ту-тум-ту, тум-ту», – загремели барабаны. В свете факелов четверо босых юношей в чёрных, украшенных цветными лентами высоких шапках, ступая мягкими кошачьими шажками, внесли, удерживая над собой, громадное бронзовое блюдо с отрубленной бычьей головой. Дойдя до центра помоста, они опустили блюдо, а сами расселись на коленях по сторонам.

Рокот барабанов усилился. На сцену выскочили охотники с копьями. Образовав широкий круг и нацелив острые наконечники на бычью голову, они с гиканьем запрыгали то в одну, то в другую сторону.

– Танец называть убить дикий корова муж, – прокричал Кударат гостям.

– «Корова муж», не говорят, – поправил вождя Назар Ефимович. – По-русски муж коровы называется бык. То есть, как я понимаю, танец изображает охоту на дикого быка.

– Да, да. Точно так, – подтвердил Семе.

Охотники с копьями наизготовку постепенно сужали кольцо вокруг блюда. «Бум-бум», – ударил по ушам надтреснутый голос бронзового гонга. Самый маленький по росту охотник, быстро размахнувшись, пронзил копьём воздух над бычьей головой. Тяжело грохнул барабан, и все охотники, словно испугавшись ответного нападения быка, отпрянули назад. Толпа на площади ахнула и также подалась от сцены.

Танцоры с копьями продолжили свою пляску, потрясая оружием, то приближаясь, то отдаляясь от бычьей головы, поочередно имитируя удары копьями, пока, наконец, самый высокий и крепкий восьмой по счёту воин не сделал свой выпад, который, как оказалось, означал, что животное повержено.

Охотники затряслись в танце. Они крутились на месте, били по воздуху копьями, прыгали вокруг ритуального блюда, пока носильщики не внесли на сцену глиняный кувшин, из горловины которого торчали тонкие тростинки. Остановившись и припав на одно колено, танцоры одновременно приложились к тростинкам.

– Они выпить наш рисовый водка, – пояснил Кударат. – Мы потом тоже выпить. Очень вкусно.

Воины вновь и вновь прикладывались к напитку и, в конце концов, пошатываясь, сошли со сцены.

Барабаны стихли, и в наступившей тишине послышались аплодисменты. Это курсанты благодарили артистов. Вождь трижды хлопнул в ладоши.

К почётным гостям поднялась девушка с кувшином на голове. Присев, она поставила сосуд и опустила в него три тростинки. Затем, соединив ладони, приложила их ко лбу, поклонилась и тут же, плавно ступая босыми ногами, удалилась.

– Давай, выпить наш водка. – Семе приложился к соломинке.

Назар Ефимович, втянув в себя через тростинку горьковатую жидкость, закашлялся.

– Что, крепкая? – спросил его капитан.

– Я бы не сказал, что крепкая, просто непривычно через трубочку цедить. – Ганюшкин опять потянулся к тростинке. Иван Васильевич последовал его примеру.

Площадь зашевелилась как муравейник. Среди толпы появились кувшины с напитком. Мужчины и женщины припадали к тростинкам, торчавшим из узких глиняных горлышек, и, насосавшись, отходили, уступая место другим.

«Это скорее не культурное мероприятие, а какая-то ритуальная пьянка. Хорошо, что я запретил курсантам сходить с фрегата, а то могла получиться такая дружба между народами, что черти бы ахнули от зависти», – подумал многоопытный капитан.

Девяносто морских пехотинцев в полной боевой экипировке выстроились на палубе. Майор Крамер обошёл строй.

– Вылетаем на Таби-Таби на поиск террористов. Весь остров мы обшарить не в состоянии. Основной способ – опрос аборигенов, они наверняка знают, где скрываются чужаки. За информацию обещайте награду – двадцать тысяч зелёных за каждого бандита, их фотографии – мужчины европейской наружности и женщины – азиатской – командиры вручат каждому из вас на борту вертолетов. Лёту – сорок пять минут, успеете насмотреться. Нас почти сто, а их двое. Риск минимальный. Напрасной крови не нужно. Вначале думаем, а потом стреляем… вопросы есть? – Майор обвёл глазами бойцов, выстроенных в две шеренги. – Я так понимаю, нет. Тогда по машинам!

Смоляные светильники вокруг сцены разом погасли. В бледном лунном свете обозначился силуэт покачивающегося на мелких волнах парусника. Все на миг стихло, пока вновь ожившие гонги не взорвали тишину.

На сцену выскочила обнаженная по пояс девушка. Она, изгибаясь и раскачиваясь, словно огненными веерами, обмахивалась четырьмя факелами, в колеблющемся свете которых блестели её плечи и маленькие крепкие груди.

– Сестра Найя, – представил артистку Семе. – Вы её видеть на мой дом.

Танцовщица поочередно подбрасывала вверх факелы и, жонглируя ими, кружилась, подпрыгивала и извивалась на помосте. Её тело было настолько гибким, что казалось, будто танцует не женщина, а огненная змея. И в этот танец, исполняемый туземкой, органично вплетались балетные элементы.

– Какой пируэт! – кричал Ганюшкин, дергая Фролова за рукав. – Посмотри, как она держит ножку! Чистая балерина, только пуантов не хватает. Откуда это у нее?!

– Найя учился в Лондон… Ковент-Гарден… на балерина, – пояснил Семе.

– Лондонская королевская балетная школа Ковент-Гарден? – Глаза у Ганюшкина полезли на лоб. – Как же из этой глуши она туда попала?!

– Папа посылать, – пояснил вождь.

Глухой и тяжелый стук барабанов перебил разговор.

– Таби-Таби! Таби-Таби! – Подхватила их ритм охваченная экстазом толпа. Курсанты на палубе парусника, на котором были погашены все огни, хлопая в ладоши, стали вместе с толпой скандировать название острова.

Картина была фантастическая: лунный диск над скалистой горной вершиной, яркие крупные звезды по тёмному бархату неба, лохматые, обвешанные амулетами барабанщики, отрубленная бычья голова на позеленевшем от времени бронзовом блюде и эта первобытная танцовщица, осваивавшая азы балетного искусства в Лондоне.

Прожектора, вспыхнувшие на паруснике, ярко осветили площадь.

– Время отчаливать, – сказал Иван Васильевич, взглянув на часы.

Гости поочередно обнялись с Семе. Тот поднял руки. Барабаны загремели быстрой тревожной дробью. Толпа расступилась, образовав узкий проход. Носильщики подняли блюдо с бычьей головой и мягкими кошачьими движениями – два шага вперед, один назад – сошли с помоста и растворились в темноте. Туземцы стали расходиться, унося опустошенные кувшины.

Когда «Исток», блистая огнями, отходил от Таби-Таби, над тремя из пятнадцати вертолетов, выстроившихся на палубе авианосца «Джордж Вашингтон», медленно провернулись винты и стали набирать обороты. Дюралевые скамьи вдоль бортов винтокрылых машин, на которых, нахохлившись, сидели морские пехотинцы, задрожали.

Некоторые из бойцов перекрестились, другие просто закрыли глаза. Исходя из того, что сказал майор Крамер, операция не казалась рискованной. Силы несопоставимы: двое террористов против почти сотни морпехов, но какая-то тревога всё-таки скреблась в солдатских душах. Никто не знал, чем обернется эта ночная высадка на незнакомом острове, но каждый надеялся вернуться обратно живым и невредимым.