Анна Данилова - Пикник на красной траве

– Нет, просто противно… Мы же ничего о ней не знаем… А вдруг она больна не только психически…

– Прекрати! – Он даже хлопнул ее ладонью по руке, словно для того, чтобы привести в чувство. – Маша – несчастный человек, она действительно перенесла душевную травму, и ей нелегко, я это чувствую. Но лаской и нежностью я добьюсь того, что она мне все расскажет. И вообще, между нами ничего не было…

– Как это так? Разве такое возможно? – усмехнулась она и даже презрительно фыркнула, покачав головой.

– Мы были уже близки к этому, как вдруг мне в голову пришла мысль, что она подверглась насилию… Представляешь, что могло бы произойти, если бы на нее вдруг все это нахлынуло и у нее началась бы истерика?..

– Ты испугался?

– Да, испугался, представь себе…

– Ну, не знаю… – Она швырнула нож, которым резала зеленый лук, и принялась раскладывать на блюде ветчину; пальцы машинально сложились в щепоть и зацепили верхушку изумрудной луковой горки. – Может, ты и прав… Только мне стало не по себе, когда я вас увидела. – Она вздохнула. – Ладно, проехали… У меня есть кое-какие новости. Точнее, появилось новое действующее лицо – некая Марина Мерцалова. – И она коротко сообщила ему о своем визите к Зухре, пересказав ему придуманную экспромтом «испанскую басню».

Лютов расхохотался. На хохот пришел Савченко.

– Я рассказала ему неприличный медицинский анекдот, – сказала Марго, не желая объяснять Савченко истинную причину смеха. Она уже устала за целый день от серьезных проблем. – Повторять не буду, не смогу… Берите селедку, мясо, хлеб – и за стол…

– Послушайте, ребята, я хотел у вас спросить, – вдруг опомнился Лютов, – а как вы встретились-то? Как оказались вместе?

– А мы теперь вообще.., вместе, – ответил ему, краснея, Савченко и обнял Марго. – Я увел у тебя Марго, вот и все.

Мужчины переглянулись, а Марго лишь усмехнулась: сцена измены Лютова не выходила у нее из головы. Я хочу, чтобы меня все любили. И Лютое, и Савченко. Ничего не могу с этим поделать. Наверное, я ненормальная.

Марго проснулась от шума – Кто-то разговаривал довольно громко, на повышенных тонах.

Она вспомнила, что заночевала в квартире Савченко. Он, как истинный дипломат, не желая ставить никого в неловкое положение, разместил всех, как он выразился, подмигивая Марго, «автономно», то есть отдельно. Машу определил в спальне на кровати, Марго – там же, только на маленькой кушетке, сам же вместе с Лютовым устроился в гостиной на широком диване. Теперь они ругались на кухне.

Марго поднялась и прислушалась. Невозможно было разобрать ни слова. Тогда она накинула на себя плед, завернулась в него и на цыпочках вышла из спальни в прихожую, присела на обитую синим бархатом банкетку, служившую Савченко одновременно и маленьким баром, из которого он, приподняв потрепанный верх, выуживал в течение вечера бутылки, и удобным сиденьем для обувания. Теперь же она оказалась очень кстати для подслушивания.

Марго, устремив взгляд на кухонную дверь (она была плотно закрыта на цветную тряпку), вся обратилась в слух.

– ..это ты кому-нибудь другому будешь объяснять, но только не мне, – запальчиво говорил Лютов, срываясь на крик. – Ты видел ее всего лишь один раз, и уже все, пожалуйста, «мы вместе», черт бы тебя побрал… Девчонка приехала в Москву не для того, чтобы выскакивать замуж за первого встречного, а чтобы учиться…

– Ты напрасно.., напрасно, – бормотал Савченко растерянно, – то, что мы с ней мало знакомы, еще ни о чем не говорит. Вот ты, – его голос стал набирать силу, – вот ты, Лютов, знаком с ней куда дольше, но я уверен, что за все те годы, что она жила одна, ты ни разу о ней и не вспомнил… Я знаю, ты не перебивай меня, знаю, что ты отправлял ей в интернат какие-то посылки или деньги, но ты же не взял ее к себе тогда, когда она больше всего нуждалась в семье…

– Знаешь что, Савченко, это уже не твое дело…

– Как же это не мое, если ты только что упрекнул меня в легкомыслии, что раз я с ней мало знаком, значит, я для нее никто, пустое место. Просто я сказал тебе правду, вот и все.

– Нет, не все! Мне бы ее ни за что никто не отдал на воспитание. Наташа была старше меня на десять лет, вот и прикинь, разве могли бы мне, молодому мужику в расцвете лет, отдать на воспитание девочку-подростка? Я писал ей письма, звал ее в Москву, когда она стала постарше, но она приехала только сейчас, когда стала совсем взрослым человеком. Да и вообще, ты не знаешь, при каких обстоятельствах она оказалась в Москве. Она приехала не ко мне и позвонила мне случайно, просто потому, что некому было больше позвонить. От тоски, от отчаяния… Ее чуть ли не в карты проиграли. И ты думаешь, что после всего того, что ей пришлось пережить, я позволю тебе вот так, запросто войти в ее жизнь? Ты мне, что хочешь, можешь говорить, Савченко, но я все равно не поверю, что у тебя по отношению к Марго серьезные намерения. Ты ее совсем не знаешь. Она – непростая девушка. С характером.

– По-моему, ты поздновато спохватился, папаша.

– В смысле?

– В прямом. Марго – взрослая, ты правильно заметил, и ей решать, быть со мной или нет.

– Но ты же бабник, Савченко! Ты погубишь девчонку!

– А ты? Ты – не бабник? Не успели Наташу похоронить, как ты уже привел в дом какую-то блондинку… А кем тебе приходится девушка по имени Маша? Она живет с тобой?

Марго, чувствуя, что взаимным упрекам мужчин нет конца, открыла дверь и вошла.

– У меня идея, – сказала она так, словно собиралась продолжить неожиданно прерванный разговор, касающийся дела Астровых. И она не лгала. Мысль, которая только что озарила ее, показалась ей гениальной и, главное, своевременной. Для ясности она сочла даже, не откладывая, расставить все точки над "i", а потому добавила, обращаясь к ошеломленному ее неожиданным появлением Лютову:

– Я рассказала Саше про Ингу…

– Какая еще идея, – застонал он, подозревая с самого начала, с тех самых пор, как Савченко объявил ему о том, что они вместе, что Марго не выдержала и в постели проболталась своему новоиспеченному любовнику о смерти Инги Новак. От досады он даже сжал кулаки. – Тебя ни на минуту нельзя оставлять одну… Скоро вся Москва будет знать о том, что ты…

– Хватит разговаривать со мной как с маленькой! – резко оборвала его Марго.

Она вдруг почувствовала власть над ним, над человеком, который тоже не выдержал, допустил слабину и всю свою тоску по женщине, как таковой, выплеснул в лоно совершенно незнакомой ему бродяжки Маши. Марго не сомневалась в том, что там, на красном ковре, среди подушек и невесть как оказавшейся на полу красной скатерти в синих цветах, между Лютовым и Машей произошло примерно то же, что и между Марго и Савченко в Люблине, на клетчатом пледе.