Анна Данилова - Шоколадный паж

И вдруг на выпускном, после выпитого шампанского и танцев с разодетыми в пух и прах, потными и надушенными одноклассницами, он, распаленный желанием, пошел поискать свою любимую учительницу и вдруг застал ее в той же прохладной лаборантской. Дверь оказалась запертой, но за толстой, с морозным узором стеклянной преградой золотисто мерцал свет и качались тени. Жора вышел из школы, обошел ее и влез на крышу старого гаража, откуда он мог видеть все, что происходило на втором этаже за окном лаборантской. Его огненно-рыжая подруга была на этот раз с Либиным…

Жора после этого случая чуть не покончил с собой. Все ходил на кладбище, где весной нашли труп одного подростка, повесившегося на могильном кресте из-за неразделенной любви, и пытался представить себя с веревкой на шее и опухшим посиневшим лицом. На нервной почве у него началась страшная стрептодермия, руки его покрылись мокнущими зудящими бляшками, которые он по ночам, не контролируя себя, раздирал в кровь… Его спасла «болтушка», приготовленная в аптеке по рецепту известного в городе дерматолога: ядовито-желтая густая кашица, основанная на персиковом масле, которой на ночь обкладывали горящие руки Жоры, бинтуя их широкими жесткими, словно накрахмаленными, бинтами…

Однако судьбе было угодно, чтобы они вместе с Либиным поступили на физфак университета и даже почти подружились.

Все детские обиды были забыты, у них появились общие друзья – Ося Краснов, Игорь Гуртовой, классные ребята, с которыми можно было и позаниматься, готовясь к сессии, и отдохнуть дружной компанией на университетской турбазе на берегу Волги. Уже работая в геофизическом тресте, стали бывать в доме Миши Николаиди – сына известного в университете профессора Александра Николаиди, грека по происхождению, в начале девяностых эмигрировавшего вместе со своей женой и младшим сыном в Грецию. Миша тоже собирался в Грецию каждый год, но по каким-то причинам его отъезд постоянно откладывался. Скорее всего, он просто не торопился расстаться со своей свободой, которой лишился бы сразу же, стоило ему только ступить на землю солнца и олив, – отец уже давно нашел ему невесту и собирался купить молодым большой дом…

Познакомившись у Николаиди с роскошной брюнеткой Ириной Иноземцевой, Жора понял, что влюбился. Он долгое время не мог себя заставить спросить у Миши телефон этой необыкновенно красивой женщины, и вдруг произошло чудо – она позвонила ему сама и пригласила сопроводить ее на какой-то концерт. После концерта был ресторан, а очнулся Жора уже утром в постели с Ириной, которой тут же и сделал предложение. Но оказалось, что она замужем, что мужа своего хоть и не любит, но уважает и никогда не бросит. Они договорились встретиться через день, и для Жоры началась новая жизнь. Он считал, что ни одна душа в городе не знает о его романе с Иноземцевой, и прикладывал все усилия к тому, чтобы не скомпрометировать свою замужнюю любовницу. Когда же подвыпивший Николаиди проболтался и Жора узнал, что Ирина раскрыла ему свои объятия только на время, пока отсутствует ее постоянный любовник (конечно же, Либин!), он понял, что в его организме произошли какие-то необратимые изменения. Ему больше не хотелось быть порядочным и покладистым человеком. Ему захотелось увидеть Либина в гробу. Что-то мощное, душное и черное клубилось где-то внутри его и требовало выхода. Он мог, да и хотел встретиться с Либиным и выяснить отношения и даже пустить в ход кулаки, если не нож, но тогда бы он потерял Ирину. А потому он решил действовать иначе – попросту купить эту красивую женщину как вещь. Он знал, что она любит деньги, а потому понял, что она только ради подарков и денег будет встречаться с ним, с Жорой Игудиным, чаще, чем с Либиным. У Либина было одно слабое место – он не умел делать деньги. При всем таланте, образовании и способностях он всегда жил в долг, в отличие от остальных своих друзей, которым после развала геофизического треста повезло устроиться таким образом, что, даже занимаясь исключительно научной работой, они получали какие-то государственные заказы и могли позволить себе постепенно купить и квартиры, и машины. Либин же, меняя место работы одно за другим, постоянно вступал в конфликт с руководством, никогда не шел на компромисс, так необходимый в это смутное и непонятное время черного нала, а потому, застряв в каком-то сомнительном проектном институте с окладом в три тысячи рублей, он на время успокоился, хотя и замкнулся. Он оказался не гибким, брезговал здоровым приспособленчеством, а потому платил за роскошь жить высокими принципами высокую цену. Собираясь у Николаиди за преферансом, друзья часто спорили на эту тему, предлагая Либину хорошую и высокооплачиваемую работу, и всякий раз дело доходило чуть ли не до скандала, когда Сергей, объясняя свой отказ нежеланием поступаться своей совестью и бросая в воздух громкие фразы, готов был набить морду всякому, кто осмелится усомниться в искренности его слов. «Да, пусть у меня нет денег. Я проживу в маленькой квартире, и без машины, и без дачи, и моя жена, если я, конечно, когда-нибудь соберусь жениться, поймет меня… Но я никогда не перешагну через свои принципы и не стану принимать участия в тех воровских посреднических схемах, которыми живете вы. Вы же все повязаны, вы все по уши в дерьме, и если ваше руководство станет тонуть, то потопит и всех вас…»

С Либиным было трудно спорить, казалось, в каждом человеке, умеющем зарабатывать деньги, он видит вора. А потому эти разговоры постепенно сошли на нет, и общими темами, когда они собирались у Николаиди, оставались политика, футбол и женщины.

Поэтому расчет Игудина в отношении Ирины оказался верным: она восприняла этот поток подарков и денег как доказательство растущего чувства Жоры, как проявление его настоящей любви к ней, а потому поспешила внести в их отношения элемент душевности, нежных откровений и заботы.

И на фоне Игудина ее роман с Либиным уже выглядел как жалкая и пошлая интрижка, о чем она ему не преминула намекнуть… И тогда Сергей со свойственной ему прямотой сказал ей о том, что знает о ее параллельном романе с Жорой и что он давно ждал подходящего момента, чтобы высказать ей все.

Больше того, Сергей, понимая, что его упрекают в безденежье, оскорбил Ирину, резко бросив ей, что только продажные женщины ценят в отношениях лишь материальную сторону. «Ты, Ира, – замужняя проститутка. Привет Жоре…» И Либин ушел, хлопнув дверью. Это был разрыв. Это был конец. Это было начало мести. Ее мести.

Сейчас, вспоминая эту сцену, Ирина почувствовала, как у нее начинают пылать щеки. Либин… Она любила его. И появление рядом с Либиным Валентины не могло пройти для нее незамеченным. И однажды случилось так, что она, лежа рядом с Жорой и думая о Либине, обратилась к Жоре с просьбой помочь ей отомстить Либину и разлучить их с его невестой. Словно знала, что Жора не откажет ей никогда и ни в чем…