Анатолий Гусев - Сквозь огонь и лёд. Хроника «Ледяного похода»

Лёд угрожающе трещал на реке, но всё прошло благополучно.

Радуясь солнцу, радуясь, что вырвались из Ростова и благополучно перешли Дон, юнкера заорали песню:

– Дружно, корниловцы, в ногу

С нами Корнилов идёт!

Спасёт он, поверте, отчизну,

Не выдаст он русский народ!

Через час колонна вошла в станицу Ольгинская, где уже находились пять остальных колонн. Станичники встретили Добровольческую армию прохладно: не обрадовались, но и препятствий не чинили.

Красные обстреляли из орудий окраину станицы, да налетела красная кавалерия, но была отогнана. Больше красные белых не беспокоили. Добровольческая армия устраивалась на отдых.

Корнилов устроил учёт наличных сил и реорганизацию армии.

Наличных сил оказалось чуть больше четырёх тысяч в основном офицеров: 3 полных генерала, 8 генерал-лейтенантов, 25 генерал-майоров, 190 полковников, 52 подполковника, 215 капитанов, 251 штабс-капитанов, 394 поручика, 535 подпоручиков, 688 прапорщиков, 437 кадет и юнкеров, 630 нижних чинов, 630 добровольцев, 148 врачей и медсестёр. А так же восемь орудий, разделённых на четыре батареи и 600 снарядов к ним. Патронов имелось по 200 штук на винтовку. И кроме всего прочего 118 гражданских беженцев.

Все эти силы делились на 25 отдельных воинских частей. Называли они себя по-разному: полк, батальон, рота, отряд. Корнилов свёл всё это в два полка.

Первый офицерский полк под командованием генерал-лейтенанта Маркова Сергея Леонидовича, куда вошли три офицерских батальона, кавказский дивизион и морская рота. К нему же придали юнкерский батальон Боровского Александра Александровича в составе юнкерского батальона, студенческого ростовского полка.

Корниловский ударный полк под командованием полковника Митрофана Осиповича Неженцева, в который вошли Георгиевский полк, партизанские отряды и Партизанский полк Африкана Петровича Богаевского.

А так же отдельно артиллерийский дивизион полковника Икишева, чехо-словацкий инженерный батальон под командой капитана Неметчика и три конных отряда полковников Глазенапа (казаки), Гершельмана (уланы) и подполковника Корнилова из бывших партизан Чернецова.

Корнилов совместил несовместимое. Алексеев очень беспокоился, особенно по поводу батальона Боровского.

– Юнкера считают студентов чуть ли не большевиками или, по крайней мере, «социалистами». Они передерутся, в лучшем случаи, – сетовал он, – или переубивают друг друга.

– Ничего, обойдётся, – отвечали ему, – Боровский хороший генерал, опытный. И, кроме всего прочего, главнокомандующий приготовил им сюрприз.

На третий день пребывания (12 февраля) в Ольгинской, на восемь часов утра был назначен смотр армии. На построении очень долго строились. Не все были в курсе решения Корнилова. Наконец все выстроились согласно реорганизации.

Перед армией выехал Корнилов. Раздалась команда:

– Смирно.

Корнилов представил армии новых назначенных командиров, произвёл юнкеров в прапорщиков, а кадетам и студентам присвоил новое звание «походные юнкера». Это привело молодёжь в неописуемый восторг. Новым прапорщикам немедленно были вручены погоны, а походным юнкерам – ленточки цветов национального флага, которые рекомендовалось нашить на нижний рант кадетских погон.

Генерал Марков успокоил недовольных офицеров своего полка:

– Господа! К сожалению, это Гражданская война со всеми её гримасами. Такова жизнь! Я тоже перешёл с должности начальника штаба фронта на должность командира батальона, которым фактически является наш полк. Первый Офицерский полк. И я не знаю: будет ли второй? По правде говоря, из трёхсоттысячного офицерского корпуса России, я ожидал увидеть здесь несколько больше людей. Но и с малыми силами можно совершать великие дела! И не спрашиваете меня, куда и зачем мы идём. За синей птицей к чёрту на Кулички! Где это и что это – найдём, разберёмся!

Корнилов так и не решил для себя – куда направить армию? Не хотелось ему идти в Екатеринодар. Его тянуло на родину, в Сибирь, здесь на Дону и Кубани он был всё-таки чужой.

Из Ростова неожиданно приехали журналисты из различных изданий, в том числе и иностранных. Корнилов толи дурил журналистов, отвечая на вопросы, говорил, что поведёт армию в станицу Великокняжескую, толи на самом деле не хотел идти в Екатеринодар. Эти ответами он вселил великие сомнения в душу Алексеева по поводу намерений главнокомандующего. Михаил Васильевич предложил собрать совет. Корнилов согласился.

– Обо всей моей солдатской жизни знает вот этот человек, – обратился он к журналистам, – это мой адъютант Байдаран-Хаджиев Надзар-Бек, ноя его зову просто – Хан Хаджиев. Хан мой близкий человек. Он был со мной в Быхове, мы бежали оттуда вместе сюда на Дон. Он про мою жизнь в этот период расскажет не хуже меня самого. Хан, расскажите, пожалуйста, им всё, о чём они вас спросят. А меня, господа извините – я занят.

Корнилов ушёл, а его место занял поручик Хаджиев.

После окончания интервью к Хаджиеву подошёл старый полковник.

– Извините, поручик, генерал ушёл, а хотел сделать ему подарок. Я командовал полком в той дивизии, которой командовал Корнилов перед его пленением австрийцами.

С этими словами полковник передал Хаджиеву дубовую палку с изогнутой рукояткой. На палке красиво ножом было вырезаны слова: «Орлиное гнездо. 29 апреля 1915 г.»

– Генерал дважды ранен в ногу, – продолжал полковник, – она ему должна пригодиться.

– Спасибо, полковник, – сказал Хаджиев, – обязательно передам.

– И ещё, поручик. Я видел генерала на переправе через Дон и на смотре. Согласитесь: что-то не хватает?

– Да как-то, не заметил, – замялся текинец.

– Не хватает значка, – снисходительно сообщил полковник, – у полководца должен быть отличительный знак, особенно в бою, что бы бойцы видели своего командира издалека. Это очень важно.

– Пожалуй, я соглашусь с вами, полковник, вы правы, – сказал Хаджиев задумчиво. – Я доложу генералу.

– Я уже говорил это генералу Романовскому, но он сказал, что у армии и Корнилова сейчас есть более важные дела, чем какой-то там значок.

– Нет, что вы, полковник, это очень важно.

Доложить об этом главнокомандующему Хаджиеву удалось только на следующий день.

В это время на совете Корнилов говорил:

– Я считаю, что для начала надо установить связь с Кубанской Радой. Кубанское правительство должно подчиниться вам, Михаил Васильевич, как представителю гражданской управления нового правительства России. Я помню, что вы там назначены главой вооружённых сил, но с тех пор, как вы там были, всё несколько поменялось. Теперь я главнокомандующий, а вы глава управления нового правительства. Во избежание трений между нами и Кубанской Радой сначала надо договориться с ними. Для этой цели предлагаю увести армию в Сальские степи, дать отдохнуть от зимних боёв под Ростовом, пополнить конный и людской состав.