Сергей Парамонов - Спаси и сохрани. Часть первая

И усач покинул расположение казармы.

Теперь перед строем расхаживал прыщавый белобрысый паренек.

– Итак, солдаты, сейчас мухой справа по одному по порядку разбегаемся по шконкам, и через пять минут я никого шатающимся не наблюдаю. Время пошло, бойцы.

Укрывшись теплым одеялом, Шах задремал. Проснувшись от жажды, он отправился в туалет. Зайдя в него, он увидел стоящего на кулаках парня из его команды, рядом с которым находился прыщавый ефрейтор.

– Тебе, я смотрю, тоже не спится, – обратился прыщавый к Шаху. – Упал рядом на пол.

Сергей взял его за кадык и немного потянул вверх.

– Ты кто такой, придурок?

– Я ефрейтор, – задыхаясь, промолвил тот.

– Что такое «ефрейтор»?

– Старший солдат.

– Старший солдат? – Шах еще сильнее сжал кадык прыщавого. – Вали отсюда, товарищ старший солдат.

Припав к крану, он стал жадно глотать ледяную воду. Стоявший несколько секунд на кулаках пацан с уважением смотрел на Сергея.

Через несколько минут Шах снова провалился в глубокий сон.

Глава 5

Рота, подъем!

– Рота, подъем!

«Значит, я уже в армии. Пора служить на благо Родины», – наматывая на ноги какие-то тряпки, думал Шах.

Толкотня в умывальнике, построение на плацу, плотный завтрак, затем знакомство с командным составом роты. Рота была поделена на четыре взвода, у которых имелись свои лейтенанты и несколько сержантов. У этих упитанных сержантов была своя мода – бляхи ремней болтались у них где-то между ног, из-под заглаженных наверх зимних шапок выглядывали отросшие курчавые чубы.

Первый день службы прошел в бесконечных занятиях, прерывающихся пятиминутными перекурами.

– Рота, отбой! – послышался голос дневального.

Смотря в темный потолок казармы, Сергей снова вспомнил Ирину, те великолепные дни, когда они были вместе, любили друг друга и жили этим чувством, считая себя самыми счастливыми на свете. Он, кажется, знал каждую клеточку ее тела, ласкал и любил все родинки на ее теле, наслаждаясь сам и даря наслаждение. Они проводили часы в изучении обнаженных тел друг друга, но расстаться с непорочностью решили в брачную ночь. Почему так несправедлива жизнь, почему они расстались, зачем она уехала? Малышка-Иришка, где ты сейчас? Какое-то время они переписывались. Она писала письма о том, где их временно поселили для изучения азов немецкого языка. Делилась впечатлениями от увиденного. На всю жизнь ему запомнились несколько строк одного из ее писем…

«Живем мы на берегу озера. Уже очень холодно, и птицы давно улетели в теплые края. Но стая лебедей почему-то не улетает на зимовку. Я долгое время не могла понять почему. Стая состоит из 10—12 белых лебедей и одного черного. У черного, как я поняла, что-то с крылом, и вся стая ждет, пока он сможет подняться с ними в небо. Сереженька, мне так жалко их, мне кажется, они не успеют добраться в теплые страны.

Целую, скучаю, люблю, твоя Ирина

Р.S. Не обращай внимания на размазанные буквы, я плакала.

Забыла, вот тебе мой поцелуйчик…»

Внизу текста Ирина в каждом письме оставляла отпечаток своих накрашенных губок. Сергей поднес письмо к губам и поцеловал оставленный след. «Малыш, я тебя люблю…»

– Рота, подъем! – раздался где-то вдалеке голос. Сильный толчок сотряс койку. Открыв глаза, Сергей увидел усатого командира роты капитана Оличинского.

– Команда для всех солдат, одеваемся и строимся в центральном проходе!

Краем глаза Шах улавливал, что большинство уже одетых солдат строились посредине казармы; некоторые, как и он, еще одевались, но были и те, которые еще видели сны. «Отменный же у них сон!» – подумал Сергей. Сержанты во главе с командиром роты ходили меж коек и ударами сапог о металл будили спящих. Через несколько минут вся рота стояла в центральном проходе. Начался еще один день армейской жизни…

Уже вечером, проходя мимо кабинета командира роты, Шах столкнулся с ротным старшиной. Пьяный усатый детина лет тридцати, как выяснилось позже, мордвин, проходил военную службу по контракту и тратил почти все свое время на самоутверждение среди солдат срочной службы.

– Эй, тело, мухой принес мне живую сигарету, – обратился он к проходящему мимо Шаху.

Тот попытался пройти мимо, не обращая внимания на подвыпившего мордвина.

– Ты чего, солдат, не слышал приказа старшины?! – и мордвин, схватив Сергея, дернул его на себя. Сгруппировавшись и поддавшись направлению движения, Шах быстро выбросил локоть навстречу этому пьяному детине весом 130 килограммов. Раздался глухой стон, и мордвин рухнул на пол.

– Рота, смирно! – раздался крик дневального, и в казарму вошел командир батальона подполковник Шубин. Мордвин пытался подняться с пола, прикрывая окровавленный нос.

– Что случилось, старшина? – поинтересовался у него Шубин.

– Да солдат какой-то бешеный драться кинулся.

– Что случилось, рядовой? – обратился Шубин к Сергею.

– Упал, очнулся, гипс, – улыбнувшись, ответил тот.

– Да тебе, я смотрю, смешно! Разбил нос старшине – и рад. На нашу гауптвахту его, Оличинский! – сказал он стоящему в окружении других офицеров командиру роты.

Через 30 минут сержант Михайлов вел Сергея на гауптвахту.

– Тебе еще повезло, Шахов, что комбат отправил тебя на нашу гауптвахту, а не на гарнизонную, вот там был бы тебе конец. А у нас в полку ее как таковой нет уже полгода – так, только караульное помещение для наряда, ну и пара-тройка пустых старых камер. Я недавно в них ремонт делал, пока по залету сидел. День-два посидишь, да и отправят в роту. Там даже замков нет, просто накидные, без ключей. Единственное, что холодно, минусовая температура, сосульки в камере висят. Так я на ночь в караульное помещение ходил спать, а утром – назад в камеру. Главное, чтоб начкар не увидел. Там в первой камере, в правом углу, что-то наподобие батареи имеется, так ты рукой пошарь: мне пацаны сигареты закидывали, может, и не отсырели. А со старшиной ты попал, он теперь с тебя не слезет, мордвин еще тот… Через него один малый на Тикси залетел, а там в туалет по канату ходят, чтоб не потеряться. Нос ты ему красиво подровнял; я, правда, не видел, пацаны сказали. Так что жди теперь подляны от него. Мы от этого мордвина в свое время тоже натерпелись, но чтоб нос ему расквасить, так это все на словах да в мечтах о «гражданке». Как говорят, ты за себя да за того парня ему нос «поправил». Выйдешь с губы, обмоем это дело. Пацан ты правильный…

Михайлов нажал на звонок над металлической дверью и передал Сергея розовощекому лейтенанту, начальнику караула. Шаха закрыли на навесной замок в первой камере. В камере было сыро и холодно, и уже через полчаса зубы стали стучать. Сергей, укутавшись в шинель, сидел на корточках в углу и пытался уснуть.