Марк М. Одер - Конец Антропоцена: Аберрация в багровых тонах

– Кто это сделал? Кто спас меня? – закричал пораженный Ничипоренко-старший.

Арина подошла к нему. Сначала выстрелила в голову Коневу-старшему, а затем сняла шлем и сказала:

– Меня зовут подполковник Арина Грик.

Ничипоренко-старший прекрасно знал, кто такая Арина Грик. Пьяный сын, Сергей, не один и не два раза рассказывал ему все, вплоть до подробностей изнасилования и убийства Анны, всю историю, которая его связывала с Ариной Грик.

Николай Николаевич и сам был садистом. И в молодые годы насилию с его стороны подверглась не одна девушка. Впоследствии же, когда Ничипоренко-старший достиг искомых высот, он перестал позволять себе подобные опасные вольности. Зато умело пользовался своим положением. Ему больше не нужно было принуждать к близости физически. Достаточно было надавить морально, пригрозить, и женщины сами добровольно отдавались. Ему, во всяком случае, казалось, что это было именно добровольным согласием на близость. Постепенно он все больше и больше держал себя в руках, заведя себе несколько постоянных любовниц. Конечно же, на всех женщин у него было достаточно компромата, чтобы они молчали. Денег у Николая Николаевича тоже было предостаточно, поэтому за молчание он хорошо платил.

А вот поведение младшего… любимого сына его очень беспокоило. С самого детства мальчик доставлял отцу немало проблем. Он постоянно участвовал в драках, в скандалах, то и дело попадал в какие-то переделки. Чем старше становился Сергей, тем чаще на него поступали жалобы от девушек. К двадцати годам Николай Николаевич уже несколько раз успел откупиться от жертв изнасилования, а также от жертв аварий, в которые регулярно попадал его отмороженный отпрыск. Но последнее ДТП с участием Сергея, в котором погибло сразу несколько человек, заставило Николая Николаевича срочно начать действовать. Он решил отправить сына в армию, хотя первоначально это не входило в планы ни Ничипоренко-старшего, ни самого Сергея. Сергей считал армию чем-то его недостойным, а Николай Николаевич просто не хотел краснеть за своего сына. Но теперь другого выхода не было.

Неожиданно армия Сергею понравилась. И на какое-то время это решило проблемы обоих Ничипоренко. Сергей устраивался потихоньку в этой оказавшейся для него такой приятной среде. А Николай Николаевич следил за его продвижением по службе, наблюдал за его действиями и поведением. И так могло бы продолжаться сколь угодно долго. Но началась война. И с этих пор Николай Николаевич уже не мог больше контролировать сына. Поэтому, когда до него из армии стали доходить слухи о зверствах его сына, Ничипоренко-старший мечтал только о том, чтобы начальство не прознало о них.

Некоторое время он находился в состоянии стресса. Он чувствовал себя беспомощным и ужасно злился. Злился на то, что сын не умеет скрывать свои зверства. Насчет последних он не был против. Но свои следы он всегда умело заметал сам. А сын об этом думал мало. Это и тревожило Ничипоренко-старшего.

Ситуация изменилась, когда он смог подобраться к нужным людям, которые способствовали его продвижению по службе. После этого похождения Сергея автоматически стали прикрываться еще больше. За несколько лет до начала перемирия Николай Николаевич смог наконец перевести сына поближе к себе, и ему предоставилась возможность какое-то время побыть с ним. Именно тогда он впервые всерьез ужаснулся тому, что вытворял его сын. Все, что было до – было ерундой по сравнению с тем, что позволял себе Сергей теперь. Но, еще больше Ничипоренко-старшего потрясло то, что он понял со всей очевидностью: Сергей был одержим. Одержим Ариной Грик. Все, о чем тот мог тогда говорить с отцом, – это о той проклятой ситуации, в которой главную роль играла она, Арина Грик. Николай Николаевич понял, что Сергея нужно держать подальше от этой женщины, иначе тот может сойти с ума. Именно в те дни Ничипоренко-старший узнал подробности получения Сергеем ужасных шрамов на лице. Узнал подробности того, как тот мстил окружению Арины. Узнал, что Сергей удерживал девушку друга Арины. Девушку звали Анной. Она была глупой, но достаточно милой. Неспособный подобраться к Арине, Сергей выместил всю злобу на этой девочке. Он в подробностях, часами рассказывал отцу, как он мучил, резал, насиловал эту девочку, как привлек своих соратников, как те тоже мучили и насиловали ее. Рассказал, как они отрезали ей пальцы, как разрывали ее лоно различными предметами. И как потом им пришлось всю ночь заметать следы. Рассказал, как они убили ее и выкинули завернутый в защитную накидку труп Анны в овраг. Труп так и не нашли тогда, и Анна осталась в статусе пропавшей без вести. Сергей рассказывал все подробности не один раз. И каждый раз его рассказ неизменно заканчивался словами о том, как он хотел бы встретиться с Ариной Грик, как он ненавидит ее, как любит, как хочет убить, как хочет ее.

И Николай Николаевич возненавидел Арину Грик – ту самую женщину, которая способствовала безумию его сына. Он и сам порой хотел убить ее… И все же все эти чувства: ненависть, злость, презрение, – которые Николай Николаевич испытывал все это время к этой женщине, улетучились именно в тот самый миг, когда он увидел ее после его чудесного спасения.

Она спасла его. Именно она.

Георг – точнее, тот, кто был теперь в облике Георга, – уже шел запускать свои зубы в его тело, как вдруг Арина внезапно оказалась рядом. Она выстрелила в голову Георгу, затем быстро подбежала и выпустила пулю в скончавшегося брата Николая Николаевича. Все было сделано абсолютно правильно и правомерно. Хотя сначала Николай Николаевич и хотел пожурить девицу – он не знал еще имени своей спасительницы, – но тут она сняла шлем и представилась. И все! Николай Николаевич пропал. Когда их представили еще раз, чуть позже, у президента, он ощутил, как в животе танцуют бегемотики с бантиками на ушах, щеки покрываются пунцом, а чресла напоминают, что он мужчина, как говорится, еще в самом рассвете сил. И хотя он не поймал ни одного заинтересованного взгляда Арины, он был до неприличия обескуражен этой женщиной.

У президента генерал-лейтенант Бейдер дал слово Арине, и та заговорила, поделилась наблюдениями группы о существах, способах их убить, а также об опасениях, что в метро уже поздно входить, если прорыв был больше двух суток назад. Как ни странно, Николай Николаевич не перечил ей, молчал и молча завидовал Бейдеру, что у него есть неограниченный доступ к этой женщине. Он вспомнил про сына, но тут же решил, что о нем сейчас лучше всего забыть. Пытался придумать хоть один вопрос, чтобы обратить на себя внимание, но в голове летали розовые пони, поэтому никаких вопросов у него так и не возникло. Он просто смотрел на нее и молчал.