Павел Беляев - Ловушка для траппера

Салил решилась. Если начинать, то начинать надо с чистого листа. Лезвие ее меча с быстротой молнии метнулось из стороны в сторону, и разрубленные тела двух воинов, когда-то прикрывавших ей спину, рухнули на землю. Теперь только она знала о найденном заводе и те Низшие, что остались живы.

Не останавливая врунепа, Салил достала из кармана металлический предмет. Черная рифленая рукоять удобно легла в ладонь. Огнестрельный пистолет. Салил оскалилась, показав ряд острых серых зубов. Найденный завод производил оружие.

Некто Кристофер Ланжерон, личность в определенных кругах довольно известная, сидел за крайним столиком перед полупустой кружкой местного слабоалкогольного коктейля. Захудалый салун практически ничем не отличался от всех подобных заведений на Планете, содержащихся эбрайлами. Минимум мебели, полное отсутствие украшений, на всех поверхностях, кроме столов – толстый слой пыли. У здешнего бармена совсем не было шеи, зато имелось три руки: одна длинная и две коротких, а на лице вместо носа – талан, похожий на замысловатый шрам. Бармен был огромен с круглой и лысой как бильярдный шар головой. Он сидел прямо на полу, прислонившись спиной к стене, а голова его находилась на уровне глаз человека. Бармен через полузакрытые веки меланхолически посматривал на редких посетителей, на голые стены, на единственное окошко; вся его поза явственно выражала глубокое безразличие ко всему миру.

Зал имел форму неправильной трапеции, столики разной высоты и величины занимали с полдюжины таких же разнокалиберных завсегдатаев.

Ланжерон задумчиво крошил на пол горько-соленый сухарик, сам едва замечая, что он делает. Мысль его витала где-то далеко отсюда. Где-то в прошлом…

Охотничий промысел приносит немалый доход, хотя и не всегда законным путем. Трапперство считалось браконьерством: люди превратили Планету в заповедник, сразу же, как только спустился первый посадочный модуль. Местным-то жителям глубоко наплевать и на фауну, и вообще на окружающую среду. У них и законов-то поди сыщи хотя бы с десяток.

Не затем ли придумываются законы, чтобы ограничить свободу? С самого детства Кристоферу твердили, что величайшая человеческая ценность – это дисциплина. Свою мать он помнил плохо, а от отца слышал в основном проповеди и упреки в безалаберности.

Сразу после окончания спецкурсов он начал работать в Управлении делами колонизации в качестве исследователя-географа. Новые для обитателей «Протея» профессии, новая среда, новые впечатления, и, главное, иная разумная форма жизни – все это притягивало молодых людей, как магнит. Но власти строго контролировали любую деятельность колонистов, ведь окончательное решение о колонизации Капитаном так и не было принято. И, чем глубже Ланжерон проникал в особенности жизни на Планете, тем теснее становились ему рамки, наложенные властями. Инструкции и правила, выговоры и замечания – утомляли гораздо больше, чем длительные дальние походы. Все это слишком напоминало Кристоферу его детство.

Поэтому он никогда не жалел о том, что сделал одиннадцать лет назад. Все произошло почти случайно, хотя план «побега» готовился долго. Может быть, из-за своей спонтанности, а может, из-за того, что об отрыве от человеческой цивилизации никто и подумать не мог всерьез, но «проект» удался. Из очередной экспедиции Ланжерон со своим лучшим другом Фабио Каприо просто не вернулись на базу. Отныне они принадлежали только самим себе, став первыми свободными трапперами. Потом такое стало случаться все чаще.

Ланжерон и Каприо то вместе, то порознь бродили по полям и лесам, вкушая все прелести вольной жизни. Оба сумели прослыть отчаянными сорвиголовами среди трапперов (некоторые даже пытались на них равняться). Отсутствие комфорта, теплого душа по месяцам, мягкой постели и свежего белья, ночевки с рукой на бластере – все эти лишения были им нипочем. Обыкновенный добропорядочный орбитал, закосневший в своей цивилизованности, только покрутил бы пальцем у виска, узнав, какую дикую, полную опасностей и неожиданных приключений жизнь вели молодые трапперы. Но ведь он никогда не видел своими глазами эти просторные степи и эти зеленые оазисы. Не дышал упоительным воздухом, наполненным ароматами полевых цветов. Не взбирался на заснеженные вершины скал, откуда открывались поистине фантастические пейзажи. Разве могли передать голозаписи и виртуальные трипы все те чувства, которые охватывают человека здесь, на Планете! А азарт охотника, боевой кураж, сладкое напряжение в предчувствии опасности уж точно не поддавались никакой оцифровке.

За годы скитаний по планете Ланжерон насмотрелся всяких чудес. Но самым удивительным оставался для него уклад жизни аборигенов. Он назвал бы их дикарями, но что-то мешало… Было в этих существах что-то такое… непонятное что-то… И речь даже не о том, что они могут по своему желанию изменять форму тела…

И все же обычно эбрайлы только изощренно мешали. Нередко случалось, что уже почти состоявшаяся выгодная сделка проваливалась в тартарары из-за какого-нибудь полоумного урода. А порой они становились настоящей проблемой, от которой приходилось избавляться физически… Отъявленные головорезы, в которых не сразу узнаешь разумное существо. Бандиты – больше никак их не назовешь, просто и метко. Бандитов он уничтожал безжалостно, обычно они не принадлежали ни к какому Клану. Не говоря уж о Ксирибонах. Эти маньяки занимались исключительно тем, что кочевали небольшими отрядами по всему Иднишу и убивали всех, с кем могли справиться без разбору.

А некоторых клановиков Ланжерон, пожалуй, и уважал даже. Все-таки они поддерживают внутри своих кланов какие-то связи, наподобие родственных. Впрочем, если бродяга посягал на его, Ланжерона, трапперскую добычу – страсть и гордость любого охотника, – принадлежность к Клану уже не имела значения в его глазах.

Кстати, за вырезанный талан какого-нибудь разыскиваемого «живым или мертвым, лучше – мертвым» можно было при случае получить от местного удельного князька неплохие деньги. Впрочем, Ланжерону не особенно нравилась роль охотника за головами.

Теперь же, спустя столько лет, другая крайность – бардак и анархия стали утомлять Ланжерона. Всю свою жизнь он нарушал чужие установления, но никогда не думал, что свободы может быть слишком много.

Не один месяц траппер вынашивал свою идею. Приглядывался к местам, заводил знакомства, прикидывал варианты. Порядок и жесткая рука – вот чего не хватало этому треклятому миру. Да, жесткая рука и порядок.

Течение мыслей Ланжерона прервало шумное появление нового посетителя. Черноусый мужчина лет тридцати пяти на вид с темными глазами в присыпанном желтоватой пылью плаще до колен и приспущенных ботфортах еще у порога прищурившись осмотрел зал.