Олег Маркеев - Цена посвящения: Серый Ангел

Он сменил форму прапорщика-извозчика на вполне приличный костюм, подходящий мелкому клерку или водителю крупного чинуши. Чем в первую минуту поразил Злобина.

— А что я в таком затрапезном виде, ничего? Барышников посмотрел на Злобина в зеркальце. В глазах плескался смех.

— Сойдет, — успокоил он. — Чем непонятней, тем лучше. Короля же играет свита. Вот я и представлю тебя так, что у всех челюсти до колен отвиснут.

Барышников обвел рукой окрестности.

— Ввожу в курс дела. Все, что ты видишь, Ильич, — кабаки, магазины, лавки, и притоны, и Останкинская башня, уверен, тоже — все принадлежит чеченской группировке. Но не из тех абреков, про которых в газетах пишут. А другой, о которой знают только узкие специалисты. Те, нормальные, скажем так, живут тейпами по законам гор. Эти, что Останкино обложили, — другие. Они потомки тех, кто после выселения в места не столь отдаленные слился с криминалитетом и усвоил воровской закон. Смесь получилась жуткая, сам черт ногу сломит. Горское понятие о чести и воровские понятия — коктейль еще тот. Но как-то живут, не жалуются. С одной стороны, «правильные» чеченцы этих на дух не переносят. С другой стороны, через одного — все родственники. Ты хоть что-нибудь понял?

— С трудом. Как с ними общаться-то?

Барышников задумался.

— С достоинством. Они это ценят в себе и уважают в других. Ну и на воровские разводы не попадаться. Этому тебя, надеюсь, учить не надо. Короче, не верь, не бойся и не проси.

Злобин закурил, приспустив стекло.

— Выкинь, Ильич, свой самосад. — Барышников покопался в бардачке. — На, представительские.

Он протянул Злобину пачку «Парламента», предварительно выудив из нее пару сигарет. Одну бросил на панель, другую закурил сам.

— Так, часики сними, — попросил он, достав из внутреннего кармана плоскую коробочку.

— Зачем? — удивился Злобин, но подчинился взгляду Барышникова, стал снимать дешевые «Сейко» — подарок жены.

Барышников открыл коробочку, цокнул языком.

— Век бы на такую красоту любовался! Лепота. Державность и народность. Блестит как золото и весит как чугун, — поерничал он. — Ладно, Для дела ничего не жалко. Носи, Ильич, не занашивай.

Злобин принял из его рук тяжелые, очень дорогие на вид часы. Оказались отечественными, с символикой Генпрокуратуры на циферблате.

— Ручная сборка, штучная работа, — пояснил Барышников. — Такие лично вручает генеральный за особые заслуги. Тебе выдаю авансом, учитывая оперативную необходимость.

— Не слишком много для понтов, Миша? — нахмурился Злобин.

— В самый раз, — успокоил его Барышников. — С такими на руке можешь даже в трусах ходить! Осведомленным людям эти часики скажут больше, чем самая крутая тачка и костюм от Версаче. А я тебя не к дураку везу Злобин застегнул мягкий кожаный ремешок, поболтал кистью, привыкая к часам.

— Теперь слушай диспозицию, Ильич. — Барышников не оглядывался, сосредоточив все внимание на дороге, забитой плотным потоком машин. — По контингенту слух пошел, что трое залетных барсеточников пятнадцатого в районе одиннадцати ночи обули лоха в бильярдной в Лианозове. Мои агентишки сегодня подтвердили, что залетные предлагали на продажу паспорт. Чей, догадался?

— Естественно, Шаповалова. — Злобин глубок ко затянулся «Парламентом», слишком слабым на его вкус. — Мутно это как-то. Сердцем чую, суют нам пустышку.

— Предчувствия к делу не подошьешь, — отозвался Барышников. — След придется отработать. Только я уже не молодой, чтобы бегать кругами. В нашем с тобой возрасте, Ильич, надо руководить! Вот сейчас я одному авторитету задачу нарежу.

— Контакт с авторитетом наверху согласован? — для проформы поинтересовался Злобин.

— А часы я тебе где добыл? Не с генерального же силой снял, — усмехнулся Барышников. — Я бы сам пошел, Ильич. Но расклад не тот будет. Меня полгорода знает как бывшего замначотдела с Лубянки. А ты человек в Москве новый. И если бывший конторский подполковник у тебя за водилу, то, согласись, авторитет в непонятках еще неделю будет сидеть. Еще если часики грамотно засветишь, у него тыква от думок точно треснет.

Он свернул направо, по короткой отвилке подъехал к кафе-избушке. Несмотря на затрапезный вид кафе, на стоянке стояли вполне приличные иномарки. Перед ними прогуливался парень в форме охранника.

— Все, приехали, Ильич!

Барышников развернулся, поставив машину крайней в ряду. До отказа опустил стекло на своей дверце.

К машине подошел охранник, заглянул в салон.

— Не там встали, уважаемые. Эта стоянка только для посетителей.

— А Имран там? — спросил Барышников.

— Какой Имран? — переспросил парень.

— Все, свободен, — отмахнулся от него Барышников.

Парень отошел на пару шагов в сторону, демонстративно достал рацию.

— Так, сейчас номер пробьют, — прокомментировал Барышников.

— А чья у нас машина? — спросил Злобин.

— Обижаешь, из гаража Генеральной. Если сумеют, выяснят, что закреплена лично за Злобиным.

— А эта? — Злобин указал на невзрачного вида «москвичек», припаркованный у забора гаражного кооператива, метрах в ста от них. Капот открыт, у машины возился какой-то мужик приметной внешности.

— Тоже за Злобиным, но уже для других — с неохотой ответил Барышников.

По бревенчатой лестнице кафе быстро сбежал высокий поджарый мужчина. В движениях чувствовалось что-то хищное, агрессивное.

— Вот это уже то, что требовалось, — удовлетворенно кивнул Барышников. — Кто-то из ближних Имрана.

Ближний подошел вплотную, заглянул в салон. Лицо у него было острое, с резко очерченными линиями.

— Что хотели от Имрана? — с ходу спросил он.

— Скажи, что его смотрящий в Лианозове мышей не ловит. Я с ним по делу толкую, а он шашлык трескает и ни черта не врубается. Менять пора.

— Своих меняйте, — отрезал он. — Дальше что?

— На вашем смотрящем мои полномочия кончились. — Барышников указал за спину на Злобина. — Теперь Андрей Ильич будет разговаривать с Имраном.

Остролицый впился взглядом в Злобина.

— О чем хочешь говорить с Имраном?

Злобин промолчал, спокойно выдержав взгляд.

— Ладно, пошли.

Остролицый отступил на шаг.

Барышников шустро выскочил первым, распахнул дверцу со стороны Злобина.

— Прошу, Андрей Ильич.

Стоял он спиной к остролицему, и только Злобин увидел, сколько иронии плещется в глазах Барышникова.

Внутри остро пахло восточными специями и шашлычным чадом.

Сопровождавший оставил Злобина с Барышниковым у входа, сам прошел к дальней кабинке.

Злобин осмотрелся.

Светильники на бревенчатых стенах давали мягкий свет, едва освещая столики под ними. Ярким прямоугольником выделялась стойка бара. Перед ней на высоких табуретах сидели два человека. Подняв головы, они в зеркалах осмотрели вошедших. Из общего зала виднелся вход еще в одно помещение, откуда доносились характерные удары бильярдных шаров. Публика за столиками вполне соответствовала месту. Большая часть — залетные, богатые офисные мальчики с девицами, пришедшие оставить здесь деньги. На их фоне резко выделялись лица с криминальным прошлым и настоящим. Сидели они парами и по трое за столиками, тихо перешептываясь. На вошедших смотрели так, как умеют только уголовники, вскользь и краем глаза.