Олег Маркеев - Цена посвящения: Время Зверя

— Прошу сесть, — тихо произнес Новиков.

Все с каким-то облегчением, словно стряхнули с себя наваждение, стали усаживаться. Многие недоуменно переглядывались.

— Итак, у меня девять минут, — начал Новиков другим, энергичным, взведенным голосом. — Уверен, в этом зале еще не раз прозвучит фамилия Прошнева. В самых различных контекстах. Что и понятно, мы уже не раз собираемся отдать должное человеку, прозябавшему в научной безвестности до самой смерти, так и не дождавшемуся выхода из печати труда своей жизни «О начале человеческой истории». Наше собрание — еще один пример истины: мы ничего не забываем и ничему не способны научиться.

Шум в зале стал подниматься и вдруг пропал, словно выключили звук.

— Позволю себе привести краткую выжимку идей самого профессора Поршнева и его последователей.

Предок человека не самая «умная» из обезьян, а самая мерзкая, слабая, приспособленчески хитрая и коварная тварь из всех, что имела Природа в своем распоряжении. Мало того, что Прачеловек питался падалью и трупами, для разделки которых и использовал пресловутые «орудия труда»: все эти кремневые тесала, ковырялки и скребки, на которые молятся до сих пор палеоантропологи. Но он еще и был адельфагом — пожирателем себе подобных.

Именно систематическое убийство и пожирание соплеменников стало коренным преимуществом этой слабой твари в жизненной борьбе с другими, более «благородными» хищниками. Свой резерв мяса и костей племя всегда несло с собой и могло не бояться бескормицы. Кончатся коренья и трупы животных, пустим под кремневый нож своих. Вот такая убийственная логика. До такого не «додумался» ни один зверь, а Прачеловек, «мысля» таким образом, сделал шаг к Человеку Разумному.

Убийство своих стало нормой, фактором выживания вида. И протостадо начало оформляться в первичное сообщество со строго закрепленными функциями по линии «пожиратель — жертва». Одни от рождения имели «волю к власти» — способность направлять агрессию на своих, видя в них потенциальный кусок мяса. Другие, имевшие «власть над волей», удачно имитировали повадки сильных и «разъясняли» слабым, обреченным на заклание, почему мир устроен так, а не иначе. Из первых, агрессоров и хищников, впоследствии выросли цари и тираны. Вторые составили цвет жречества и идеологического аппарата: от журналистов до светил общественных наук. А основная масса приспособленцев-диффузников стала народом, людишками, быдлом и электоратом.

Вся биологическая эволюция в рамках социума шла по линии выбраковки непокорных. На ранних этапах их просто поедали, позже морили голодом и сажали на цепь. Откройте любой английский роман прошлого века — и вы найдете прекрасно выписанные портреты верных дворецких. Это венец селекции, как овчарка есть высшее достижение в служебном собаководстве. А способы промывки мозгов? От массовых добровольных жертвоприношений ацтеков — по двадцать тысяч за раз! — до двадцати миллионов в ходе четырехлетней войны двух тиранов.

Выжить в условиях общества, которое хуже стаи волков, можно было, либо лучше всех ползая на брюхе перед сильными, либо став сильным, сбросив с себя оковы страха и чуждого внушения. Так появились неоантропы — «новые люди». Они способны к абстрактному мышлению и созданию убедительных образов не хуже, чем самые изощренные профессиональные и прирожденные суггесторы [49] Способные к внушению, с полной парализацией критического самостоятельного мышления жертвы. . Их воля не уступает бешеной жажде агрессора. Но она не разрушающая, а созидающая сила. Сила, направленная на обретение и удержание баланса жизни, а не на организацию вечных встрясок и потрясений, до которых так охочи все правители.

С момента появления прослойки неоантропов расколотый вид хомо сапиенс обрел шаткое равновесие. Треугольник «хищник—суггестор—жертва» обрел балансир в лице четвертого элемента системы, — речь идет о тех, кто знает законы жизни, но не живет по ним, ощущая всю их противоестественность.

Новиков взял паузу и медленно обвел взглядом зал.

«Все правильно, все занятно, хотя уже немного затаскано, — подумал Максимов. — Но при чем тут бедный Матоянц? Его, положим, сожрали в самом что ни на есть прямом смысле слова. Только связи с голозадыми предками я не вижу».

— Управляемая эволюция, — произнес он с нескрываемым сарказмом. — Это, извините, попытка вырезать самому себе аппендицит без наркоза. В нашем веке были предприняты две попытки улучшить или в корне изменить природу человека. Рейх и СССР. Немцы пошли по пути видовой селекции, мы бросились улучшать среду обитания. Результат вам известен. Новый человек, как выясняется, создается только при наличии ГУЛАГа и топок Аушвица. Что бы ни обещали вам сейчас генетики, социально значимый результат улучшения породы хомо сапиенс возможен исключительно в условиях тоталитарного режима. — Он поднял руку и легко заглушил шум в зале. — Если «по Поршневу» мы признаем внутривидовую агрессию и адольфагию, как некий порок Творения, врожденную болезнь человека, то и лечить пандемию этого безумия надо соответственными мерами, известными любому врачу-эпидемиологу. Массовыми принудительными мерами, как чуму!

Сосед Максимова испустил сладострастный стон.

«Эк нас корежит», — с брезгливостью подумал Максимов, невольно отстраняясь.

— Итак, управляемая эволюция, если вы ее так жаждете, возможна только в условиях тотального контроля. Над человеком и над техносферой как средой его обитания. Кто его будет осуществлять? — Новиков обвел взглядом зал, словно искал подходящие кандидатуры. — На это способны только два подвида — «агрессоры» и «неоантропы». Первые устроят вам Каменный век на фоне небоскребов. Вся мощь техники и науки будет брошена на создание Золотого века для самых хищных и Чистилища для слабых и забитых. Вторые… На что способны они, получив полноту власти, мы не знаем. Потому что никогда неоантропы ее не имели. Они играли роль «теневых» регуляторов внутривидовой борьбы за существование. Тех самых Высших Неизвестных, что способны на многое, но редко вмешиваются в ход событий.

Он закинул руку, посмотрел на часы.

— Я исчерпал лимит времени. А у вас осталось лет двадцать. Не больше.

После затянувшейся паузы сосед председательствующего сухо откашлялся и спросил:

— Именно двадцать?

— Да.

— А почему такая уверенность?

Новиков посмотрел на него с нескрываемой иронией.

— Это уже выходит за рамки темы. — Он повернулся лицом к залу. — Благодарю за внимание!

Стоило Новикову ослабить контроль, как зал забурлил. По традиции все, кого одолел приступ словоизвержения, устремились в предбанник, там как правило и происходили «броуновское движение» идей и тусовка околонаучного общения.